Мы катились все дальше
к Гражданской войне.
Догорали в потемках Империи свечи.
Но любили по-прежнему, даже вдвойне,
Белокурых красавиц в поношенных френчах.
Что им голод и смерть.
Что разруха в стране.
Секретаршечкам юным,
гимназисточкам бывшим.
В тесноте кабинетов на зеленом сукне
За паек отдавались комиссарам
подпившим.
И плевали на честь, и плевали на вкус:
То мундир офицерский,
то кожан с красным бантом.
И устав от манер и высоких искусств
Уходили без слов в ночь
с каким нибудь франтом.
А любовь... Что любовь? Милый мальчик
убит.
И лежит без погон где-нибудь под Иркутском...
И они уставали верить, ждать и любить,
И любили по-новому, хоть в душе
было пусто.
Петроград - не Париж, но ведь жизнь не стоит.
И фуражку со звездочкой бросив на пол,
ласкали
Тех, кто в море войны разучился любить,
В новой жизни став женами и матерями.
Ну а если в толпе вдруг покажется он...
Подбежит к незнакомцу,
остановится: "Милый..."
И по старой привычке тихо скажет: "Пардон".
И пойдет в тесноту коммунальной квартиры.
Ноябрь. 1991 г.