"Были - чувства, теперь - пустота,
Странно видеть неловкость при встрече.
Вместе с мыслью, что время не лечит,
Пониманье - ты просто не та" (Всадник Из Льда http://www.stihi.ru/2008/11/20/2788)
Мы познакомились в месте, в котором либо говорят о боли, либо о той жизни, что была до или может быть после. И это даже не приемная психоаналитика.
Онкологическая клиника. Место, где пахнет смертью. Где время не торопится проходить, как бы ни молились об этом его «постояльцы». Боль буквально живет здесь. Наполняет каждый шприц с обезболивающим. Вносится в легкие с потоком искусственно подаваемого кислорода из аппарата. Растекается по бинтам, перевязывающим вены.
В таких местах, как это, становится страшно от внезапно накатившего оптимизма. Потому что он стал единственным лекарством для многих. Но все же. И он не мог спасти.
Говорить о боли не хотели. Я – ее не испытывала. У меня было не так все плачевно. Он – ее, как и многие, боялся. Поэтому говорили о вечном. О жизни? О жизни говорить нет смысла, если ты не философ. Ее надо Жить. И мы говорили о любви. Кто-то скажет, что уж куда меньше надо говорить о любви. Нужно любить. Но ни один из нас любить наверно не умел. У обоих получалось все как-то нескладно. Неправильно. Поэтому говорили о Ней. Красиво.
Двенадцать. Уже и дежурная сестра, предав службу, сползла в объятия морфея, но нам не спалось.
Так забавно. Как просто иногда бывает вести задушевные разговоры с невероятными речевыми оборотами с абсолютно незнакомым человеком, не боясь, что он/она посчитает тебя излишне сентиментальным, глупым, романтичным, пафосным и далее по списку. Потому что нам по большому счету наплевать на его/ее мнение. Мы видим этого человека в первый и последний раз в жизни с вероятностью 99,9% (ну разве что еще завтра на перевязке мы обменяемся заговорщическими взглядами). А мы ведь так боимся показать свою сущность. Все то, что у нас внутри. Мы так долго боролись за право быть услышанным, что когда нам дают шанс, мы просто молчим. И не можем сказать главного самым важным для нас людям. Но сегодня мы говорили не совсем об этом.
Как же все-таки просто вести вот такие беседы, когда можно рассказать все, что творится у тебя в «существовании». Но даже и не в этом прелесть этих разговоров. Важно, что ты сам приходишь к правильным выводам. К окончательным заключениям. Анамнезу болезни.
Мне нужно было попасть сюда, чтобы все понять. О нем. О том, что было. О том, чего не было.
- А ты его любишь?
Я впервые задумалась всерьез над этим вопросом. А вот и вправду? Что это?
- Сложно сказать…
- А ты подумай, с начала…
Если бы меня спросили 18 месяцев назад, ответ был бы утвердительным. И даже когда дикая, необоснованная ревность съедала, отчаяние искало утешения с другим. Мне казалось, что я любила его. Странной. Необъяснимой. Нежданной любовью. Той, от которой порой бывает тошно и трудно дышать.
И еще 14 месяцев назад мне казалось, что все у нас будет хорошо. Только нужно вот чуть подождать. Сменить обстоятельства.
Что изменилось в наших «отношениях» 2 месяца спустя, что я почти возненавидела его? Ничего. Просто жестокая реальность показала состояние дел текущих. Ничего у Нас нет. Нас нет. Кто-то из умных сказал, что для того, чтоб зародилась дружба, нужно что-то общее; для того, чтоб зародилась любовь – нужно быть разными. Мы были чужие. Я ненавидела его 10 месяцев назад. Без слез и соплей. Без ярости и гнева. Просто поставила его в очередное неловкое положение. Просто изъяла себя из его окружения. А он так ничего и не понял. Но не ушел из моей жизни насовсем. Мысли-предатели остались. Мечты то и дело врезались во сны. И я опять вернулась к нему.
- И что же? Буря чувств?
- Не так все просто…
К тому времени, оказалось, я уже справилась. Научилась жить без него. Без его с ума сводящих рук. Без ощущения полнейшего растворения от поцелуя. Но все равно осталась с ним. Любовь. Наверно это так называется. Любовь беспрекословная. Когда не надо слов. Когда принимаешь все, чтобы быть вместе. Иметь возможность общаться. Вот так запросто, между прочим. Не давить вопросами. На которые Он не хочет отвечать. Не давить чувствами, которые Ему сейчас не нужны. Потому что он ищет себя. А не ТЕБЯ. И потому что не привык выяснять отношения. Тем более которых, как он думал, и нет. Они были только в моей голове. В моем сердце. В моей жизни. В его жизни все было куда более прозаично. Слово из четырех букв характеризовало наши отношения.
- Что было потом?
Как хотелось бы сказать, что все словно в тумане, и помнится только рыдание после. Отнюдь. Все слова. Интонация. Отсутствие эмоций. Записано в памяти как на видеопленку. (Так странно, иногда, когда я веду себя как циничная стерва, я чувствую, будто вижу мир буквально его глазами, употребляю те же выражения и даже мимику). Помню. Все. Как он, сидя у меня дома, говорил абсолютно безразлично. Как потом я слышала в трубку слова о том, какой он закрытый, и как он не привык ко всем этим истерикам. А я опять не могла сказать многого. Не могла сказать, что люблю его. Что готова ждать. Готова быть с ним. Готова молчать. Но уже и не хотелось. Ругаться. Орать. Увольте! До свидания. Вернее прощай. Надеюсь, ты вырвал всю душу сейчас. И я тебя больше не увижу.
Сейчас я бы назвала это болезнью. После шоковой терапии его правдой и успешной операции по удалению эмоций, я пришла в себя. Осложнения – в виде иллюзий, с которыми протекало заболевание – прошли. Теперь реанимационный период. Только легкие переживания. Никаких стрессов. Даже швы наложили «саморассасывающиеся». Так что не нужно заботиться и об этом. Останется шрам. Но жить можно…