1.
здесь в коридоры вросшие ковры
хранят твои шаги.
все ветлы, стриженные под не ври,
несут свое ни зги.
здесь лед, в котором лунки навсегда
в размер пропавшим я,
и в глотке тает мерзлая вода,
не минеральная.
2.
стрела зазубринам в охоте
предпочитает мягкий мох -
как смерть, дорвавшаяся плоти,
как палец, вдавленный в курок,
как крик, придушенный руками,
как лак в царапинах спины,
как оторвавшиеся с нами
за тетивою тишины -
плывущие по крови сгустки
в искусанные бухты губ...
любить наученный по-русски,
жаль - по-другому не могу.
3.
что нам молчащий
сыч пророчит,
в еловых лапах
пряча стон?
сосчитанные наспех
ночи.
дни, где 170 на 100.
в расплавленный
одним широтам
свинец макая головой,
сны пестрые сшивать
из джотто,
латая босхом
заново,
кариатид лепить
из снега,
сквозь пальцы
золотым песком
пускаясь вплавь, что
наг и нега,
прошлепать омут
босиком.
ловить стрекоз
сетчаткой глаза
над простынями
полосы,
и каждый раз -
последним разом -
ждать трав в предчувствии
косы.
мир клумбы обогнуть
по главной,
до шага перейти
на вздох.
кормить с ладоней звезды,
плавно
качая теплое гнездо,
где брызжут детскими глазами
диковинные феврали
на голубое с серым знамя,
на пятна карие
земли.
потом, разлив
аккордеоны,
мешая жизни в акварель,
где кать-ионы, ань-ионы -
расстрельны в мартовскую
прель.
4.
на чьей ты стороне, когда
слова, оглохшие в тумане,
как самолеты в проводах
запутались, и бор в сметане,
и бохх болтается иглой
в том сене, что поджег когда-то,
и над балдой за млечный слой
в тебе летящие в солдаты
затворы передернут и
поправят вниз предохранитель,
пока свой выцветший батик
стеклянной дудкой снявший китель
полковник, пишущий извне,
все звезды вынул из погона,
узнав, на чьей ты стороне,
заводит взвод с другого склона...
5.
приземляется сытый туман на егоссентуки
дождик мысленно крапает в красно-квадратный майнчестер
нависают на синее вечно гнедые мутищи
хруст морозный массажен по ладно лежащей тышкве
темно-бледное падает на раппербамбург двоим
над хургад-баром шейхи из редкоземельного цвета
ветер чужд санта-грушу ему ли хрустеть из-за пусть и
целым кости-да-рада купается брошенный том
парашюты из влажности трогают туй чешую
вытирают перчатки салфетками черные речки
будет завтра одной из них пьяный довлатов шекспирен
жаль что нам поутру уезжать за эпиграф оки
плещет в кружку февраль кипяток незнакомый на вкус
да и цвет его кажется небом застегнут-расстегнут
господин мандельштам ни слезы не упало на карту
фиолетовое как просили у Господа вы нам
6.
прирастают замерзшим
кристаллы на голых деревьях
на одетых их больше
из воздуха выжат нарзан
оседает в очищенных легких
ощущение прежних пустот
замерзают следы
шагающих к выпитой кружке
на разлив по стаканам
источника
парами
свежесть уходит
ищет так же зеленое желтое
в крапинку рыжее
вместо ставших погодой
серого и голубого
ждут давно поезда
про любовь и иные болезни
не читается все
кроме звезд
за одну сигарету
только звоном набрякшие ветки
как прежде
отвечают
когда колокольни молчат
7.
когда не хватает времени
на суету и дыхание
робко наблюдаешь
перемещение
любимых созвездий
сверху как на ладони
они отвечают тем же
снизу по всей земле
и слава богу
значит гармония есть
февраль-март 2009