Он просыпался, слыша этот скрежет,
Противный скрип, тревожащий его -
Как будто стеклорезом кто-то режет
И давит на оконное стекло...
Он знал, что это странная соседка -
Седая бабка - в утренней тиши
В контейнерах для мусора объедки
Морщинистой рукою шебуршит...
Он часто видел сгорбленный скелетик,
Стараясь отвести скорее взгляд,
Как "эта" что-то прятала в пакетик,
Такой же рваный, как ее халат.
"У, ведьма! И не сдохнет же, зараза!
Что бродит? - раздраженно думал он. -
Еще подцепишь от неё проказу!
Опять не доглядел чудесный сон!
Сто лет в обед, и все скрипит бомжиха!
Не «здрасьте» никому и не «прощай».
Живет одна, за дверью вечно тихо.
Приличный дом, а тут ее сарай!»
Он выходил - встречал ее в подъезде,
С брезгливостью стараясь обойти,
И возвращаясь - вновь на том же месте
Старуха возникала на пути...
«Не дай, Господь, каргу сейчас увижу...», -
И стоило подумать - тут как тут,
«Ну, бабка Ёжка! Ненавижу! Ненавижу!», -
Шептал, смывая мылом нервный зуд...
Всё чаще просыпался от кошмара -
Старуха хохотала в темноте -
В момент его любовного разгара
Вдруг появлялась в жуткой наготе...
Друзья шутили: "Втрескалась старушка!
Ты поцелуй и расколдуй её.
А вдруг богатства спрятаны в избушке,
И после смерти будет всё твоё?!"
И он решил... Однажды утром рано,
Когда раздался душу рвущий скрип,
Он выбежал и стал ругаться бранно,
Так громко, что закашлял и охрип...
- Что надо, а? Что людям спать мешаешь?
Что смотришь, ведьма? Рыщешь по утрам?
Что всё живешь? И всё не умираешь?
И что таскаешь этот грязный хлам?
Он больше никогда её не видел,
Но навсегда запомнились глаза
Старушки, что словами зря обидел...
И, как скатилась горькая слеза...