К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко
Пиеса к 210-летию А.С. Пушкина
Одноактная
В.И. Немирович-Данченко (воодушевленно): Чему бы жизнь нас ни учила,
а сердце верит в чудеса… Константин Сергеич, нас Саратов ангажирует – спектакль заказали к 210-летию Пушкина. По их, саратовским, материалам.
К.С.Станиславский (укоризненно): Владимир Иваныч, родненький! Вы за кого меня принимаете? Сколько раз я вам говорил: не ве-рю! Не верю, не верю и еще раз не верю! Чтобы Александр Сергеевич - сюда, в саратовскую глушь? Да что он тут забыл?!
В.И. Немирович-Данченко (нерешительно): Ну, письма все же, документы… (оглядываясь, шепотом): Константин Сергеич, такие деньги платят – провинция провинцией, а купцы!
Станиславский: Странно, что для этих купцов имя Пушкина – святое. (Подозрительно.) Может быть, они любят «солнце русской поэзии» так, как люблю его я? Ну ладно… какие у нас там предлагаемые обстоятельства?
(Оба склоняются над письменным столом, заваленным документами).
Владимир Иваныч! У вас уже борода седая! Ну нельзя же быть таким наивным! Это же ми-фы! Как из этих осколков собрать единое целое?
Немирович-Данченко: Да, но миф о Пушкине – один из самых будоражащих в «каменистой Саратовии». Так назвал сей край Петр Андреевич Вяземский, гостя некогда в Зубриловке – имении Голицыных. (Увлекаясь.) Он восхищался дамами, с интересом наблюдал за их разворачивающимися отношениями с молодыми людьми и, видимо, забавлял Пушкина своими письмами. Александр Сергеевич тоже подумывал о Саратове как о некоей Аркадии, где можно найти отдохновение измученному столичным вихрем моды и «свинским Петербургом» человеку.
Станиславский: Это еще с чего вы взяли?
Немирович-Данченко: Помилуйте! Как же? В «Романе в письмах» он мечтает уехать в «свою» Саратовскую деревню. Вот (торжествующе): «Женюсь, и …»
Станиславский: Мечты, мечты, где ваша сладость?.. Да, как жаль, что не было у него никакой такой Маниловки в Саратовии, способной заманить в свои ласковые сети. Уж и Ольга Калашникова своя здесь нашлась бы… И друзьями обзавелся бы. И писалось бы ему на приволье хоро-шо-о… Захотел бы – на Волгу купаться отправился бы. Знал же его пастух из «Онегина» песню про волжских рыбарей?
Немирович-Данченко (стараясь не перечить): Ну, а я про что говорю? Если помните, ларинские девушки в окрестных лесах бруснику и (заглядывает в книжку) зорю собирали. А они, говорят, в Саратове водились в больших количествах…
Станиславский (подозрительно.): Дайте-ка… Что это у вас там? (изымает книжку.) А-а, ну как же… Тезка поэта и «родня по вдохновенью» - Александр Сергеевич Папшев. Да, хороший был человек… Умница, эрудит, интеллигент…
Немирович-Данченко (подсказывая): Библиофил и нумизмат…
Станиславский (печально): Председатель саратовского пушкинского общества…
Немирович-Данченко (совсем упавшим голосом): И основатель Пушкинского кабинета-музея в детской библиотеке на Малой Казачьей…
Станиславский: Да, Владимир Иваныч, память ему светлая…
Немирович-Данченко: Кому? Кабинету-музею?
Станиславский: И ему тоже. Эх, Владимир Иваныч! (Берет его за плечи, с чувством встряхивает.) Какие были декорации! Сколько портретов… Пять окон, потолки и огромное пространство…
Немирович-Данченко (с трудом освобождаясь): Дети там играли…
Станиславский: Да что дети! Там, говорят, театр купчихи Кошкиной был. (Умиленно, выпуская Немировича.) Театралы все-таки эти саратовцы…
Немирович-Данченко: Что, Дьяконова прочитали? Или Манжору? (показывает книги, распухшие от закладок.) Я их от корки до корки проштудировал. Там вам и опера, и кукольный, и драма… Детские опять же…
Станиславский: На русском ставили?
Немирович-Данченко: «Маленькие трагедии» - и на французском. (щеголяет своей эрудицией.) Почти родной язык Пушкина! У них Кузнецов знал и русский и французский почти так же, как Александр Сергеевич!
Станиславский: Это какой Кузнецов? Художник?! (Восхищенно.) Ну, саратовцы! Теперь понятно, почему ему так поклоняется нынешняя молодежь.
Немирович (смущенно): Вообще-то я про бывшего режиссера театра имени Ивана Артемьевича Слонова…
Станиславский (спохватившись): Тьфу, я и забыл, что ничему не верю! Нельзя все-таки терять бдительность. (Видит новую книжку) А это что? Дайте-ка посмотреть.
Немирович (дурашливо рапортует): Статья саратовского краеведа Виктора Семенова «Пушкин в Саратове» из книги «В старину саратовскую». Смотрите, Константин Сергеич, он тут апеллирует к документам: письмо Пушкина к жене, Наталье Николаевне. Дескать, «еду в Болдино через Саратов и Пензу». Описание Дворянского собрания в Саратове… А вот, вот – извольте: разговор поэта с саратовским дворянином о Пугачевском восстании…
Станиславский (развалившись в кресле, нравоучительно): Владимир Иваныч! Вы читать внимательно умеете? Тут же в конце заглавия ма-аленький такой знак. Вопросительный! В нем-то все и дело. Потом, Владимир Иваныч, любезный, где мы художника такого вдохновенного возьмем, который нам и Саратов и Пушкина ничтоже сумняшеся объединит?
Немирович (печально): Да ведь уже было это все.
Станиславский: Было?! И вы молчали?
Немирович: Да никто не молчал! Всем известно – Александр Дмитриевич Казаков, художник, о своем родном селе Клинцовка такие легенды рассказывал. Доказывал, что карета Пушкина сломалась аккурат у этого самого села. Версты считал, метеорологические доказательства приводил! И пока поэт с крестьянами разговаривал, выспрашивая все про Пугача (район-то не зря Пугачевским назвали!), кузнец так карету починил – до самого Болдина с ветерком ехал Александр Сергеевич!
Станиславский: А что Казаков?
Немирович: В Клинцовской школе теперь есть музей этой самой версии. Александр Дмитриевич, царство ему небесное, столько портретов туда отвез. На одном полотне Пушкин девочку клинцовскую на руки поднял – по своим архаровцам скучал в дороге. Про художника добрые люди фильм снять успели к восьмидесятилетию…
Станиславский: Да, молодец старик был! Мифотворец. Блажен, кто верует… Но только, Владимир Иваныч, на маршруте следования же (показывает схему) Саратов-то в стороне остается. (Виновато смотрит на Немировича – против правды не…)
Немирович (гладит его по плечу, успокаивая): А вот еще один – в газете «География» опубликован. Тут губернский город Саратов отмечен, да еще кто-то его красным обвел. Библиотекари, наверное.
Станиславский (в недоумении, протирая пенсне): Слушайте, я почти готов сдаться…
Немирович (убежденно): Сдавайтесь, Константин Сергеевич, дорогой! Что вам, жалко что ли! Уж так они хотят, чтоб это было. Разговорами с Пушкиным бредят… Дорожные зарисовки пером приводят в доказательство. Того и гляди, рядом с Москвой и Петербургом в путеводителе по пушкинским местам стоять будут. (Посмеивается.) Хлестаковы! Нью-васюковцы ведь какие!
Станиславский (патетически): Поэт! Не принимай на веру… Ладно, подпишем контракт. Купцы-меценаты, тем более саратовские, сейчас бы нам очень пригодились… Только… Владимир Иваныч! А кто же у них Пушкина играть-то будет? Я слышал, талант их местный, Верховых, теперь в столице. Смотрите (показывает карточку) – вот он в спектакле «Моцарт и Сальери», самого Пушкина играл. Как похож-то! Даже я верил…
Немирович (твердо): Таланты в Саратове новые растут. Так что веру в Пушкина ломать не будем. Возрождать-то эту веру труднее будет…
2007