Небольшой наш детдом
шёл пешком, уходя от бомбёжек.
Таял хлеб и крупа,
и крестьяне немых деревень,
поминая "добром"
антихриста, кормили, кто может,
и крестила рука
нас, идущих в неведомый день.
Чуть рассеялась мгла,
но войны смертоносные скобы
не разжаты, и нА кон
кем-то вброшена детская жизнь.
Нас земля берегла -
мы добрались до Харькова, чтобы
сесть в последний вагон,
гужевой, - брони без и без виз.
Комендант из хохлов,
помахав разрешающим жезлом,
все приказы попрал -
но отправил забитый состав.
Пять десятков голов -
воспитатели тихо исчезли.
Поезд шёл на Урал,
где встречал нас детдомовский зав.
Что случилось потом,
даже страшно, поныне, припомнить:
перепутал начальник -
наш вагон закатили в тупик,
"Чёрный металлолом"
написав второпях на вагоне,
пломбой дверь запечатав,
как, наверно, намёк для тупых.
Мы проснулись под утро,
моросящее, серое, совье:
не выстукивали колёса
сочетания точек связных;
дверь не сдвинуть, как-будто
вдруг её приварили на совесть;
два окошечка, косо
зимний луч проникал через них.
Нас, конечно, нашли,
ослабевших на свет выносили,
ибо кончилось всё -
даже силы на несколько слов.
Нас, конечно, спасли,
потому что мы счастье России...
Ветер боль унесёт,
но останется город Свердловск.
22.08.2008