Х А Р О Н
Чем же так пахнут пальцы Харона?
Мертвою рыбой, водою речною,
Мокрыми веслами, гарью свечною
И перегнившей землей с огорода.
Псиною пахнут - он Цербера гладил,
Тиною пахнут – он в Стиксе купался,
Нимфою пахнут - он с ней кувыркался
В сроки, когда не дают даже ****и.
Сам этот запах – предлог для бессмертья,
Повод для спора, причина для бунта
И дисгармония, и асимметрия,
Мрак и безлюдье конечного пункта.
Нас очень мало – не больше, чем семеро.
Бог ради нас не потерпит Содома.
В сторону южную с милого севера
Кольца табачные рвутся из дома.
Здесь я, Харон, под доской кипарисовой!
Здесь я, Харон, в глубине метролиний!
Спрятаться что ли, сбежать, испариться ли
Отгородиться забором из пиний?
Это не я, Перевозчик – то прах мой,
Даже умыт и причесан и выбрит.
Ты не находишь положенной драхмы,
Шаришь во рту, что покойника вырвет.
Каждый из нас обречен на забвение
Даже при жизни – не стоит лукавить.
Вещий Харон в ожиданьи затмения
Чешет в затылке кривыми руками,
Цербера гладит, купается в Стиксе,
Щупает нимфу, копается в грядке,
Чтобы откусывать, челюсти стиснув,
С хрустом вселенским капустную хряпку.
------------------------------
Нимфа
Мы возлежим на берегу ручья,
ручную нимфу ублажая,
былую жизнь воображая
в пространстве лунного луча.
Туман пытается прилечь
и обволакивает нимфу.
Природа существует в рифму,
словно языческая речь.
И мы поем на берегу ручья,
мы в звуках изливаем души.
И нимфа подставляет уши,
и кудри падают с плеча.
А нам положено шуметь:
мы по преданию задиры.
Но разве пьяные сатиры
О нежных чувствах могут петь?
Мы возлежим и нимфу кормим с рук,
мы достаем со дна ракушки,
и льются в розовые ушки
речной туман и арфы звук.
Туман ей кажется фатой,
и нимфа по весне родит нам
по свежему кусту ракиты
над серебристою водой.
Но что короче памяти людской?
Неужто песня кефареда?
Нам рано праздновать победу
над беспричинною тоской.
Здесь жизнь любая превращается в рассказ,
необязательно при этом быть поэтом.
Река любая называться может Летой,
где неба звездного синоним рачий глаз.
----------------------------------
Античная ваза
Времени нет.
Есть набор ситуаций, требующих разрешения.
Каждый предмет –
только энергия, а вовсе не масса в движении.
Наши грехи
под совершенно секретным грифом.
Наши стихи
Судят не качеством смысла, а качеством рифмы.
Времени нет –
так ускоряет нас сила инерции.
Каждый предмет
стареет затем, что теряет энергию.
Наши грехи
с пройденным временем не сочетаются.
Наши стихи
живут, обмениваясь энергией с читателем.
Но времени нет:
Событийный ряд сам по себе греховен.
И каждый предмет
конкретен не более чем стих условен.
Только стихи,
разрушая причинно-следственные связи,
слишком плохи,
когда нет воды и цветов в античной вазе.
-------------------------------------
Кастальский ключ
На берегу Кастальского ручья
Тебя приветствую, глядящего в поток.
А эта влага, благо, что ничья,
Здесь каждый волен отхлебнуть глоток.
Оставь надежду жажду утолить:
Любая капля умножает скорбь,
Как будто воду кто-то посолил,
Грозя безумьем тем, кто слишком скор.
Вот дар земли: на берегах лоза,
В ладонях хлеб – достойнейший из яств.
Нагнись к ручью, протри водой глаза,
Увидишь мир страдающим от язв.
И руки сами тянутся к мечу,
И в сердце пламень – правде послужить,
На благо людям, дело по плечу.
Но как заставишь их свободно жить?
Бежит ручей, меж берегов скользя.
Отпей глоток, как было решено,
И ты поймешь: все то, чего нельзя –
Песчинка в том, что не запрещено.
Потом, бродя по этому ручью,
По той земле, которая ничья,
Несешь в себе великую тоску
И умножаешь влагой из ручья.
И никого с собою не зовешь,
Не предлагаешь эту воду пить,
Не замечаешь, где и как живешь,
Любя и то, чего нельзя любить,
Как виноград, что тянется к репью,
Как жизнь из пыли, а живое в пыль…
Но я стою и эту воду пью,
Все пью и пью, а будто бы не пил.
1986г.
--------------------------------
Размышления на берегу реки
Веками мы разделены рекой
И с берегов своих о чем-то спорим
И, словно дети, видим реку морем,
Хотя через ручей подать рукой.
Хотя через ручей перешагнуть,
Мы по нему предпочитаем плавать.
Не дай же нам до срока, Боже правый,
В глубины ненароком заглянуть.
И, прикасаясь к таинству воды,
Пред ней склониться, мучаясь от жажды,
Неутолимой, оттого что дважды
Нам в эту реку не дано войти.
К чему смотреть, как на берег другой
Ночами убегают наши тени?
Минувшего разыгрывают сцены
И, зазывая, машут нам рукой.
Я с новой жаждой здешний воздух пью,
Стою, себя за плечи обнимаю,
Хотя давным-давно не понимаю,
С какого я вам берега пою.
И, может быть, не я, а кто другой,
Напомнивший одну из древних истин,
Что лучше быть рабом в своей отчизне,
Чем притворяться богом за рекой,
Которая связала берега.
И голоса, как ветры из пустыни,
Сойдутся где-то там посередине…
Скажите, что есть истина? Река?
Быть может, там, за этою рекой
Мы обретаем и покой и право.
Иначе для чего за переправу
Платить, держа монетку за щекой?
1985г.
----------------------------------
Перечитывая Диогена
Там море цвета жженая сиена,
а водоросли похожи на укроп.
Тот город называется Синоп,
обрекший на изгнанье Диогена.
Там солью разъедает воздух мглистый
трезубец Посейдона, порт и ростры,
и мост никак достать не может остров,
который носит имя Василиска.
Там из Египта краденые сфинксы,
зажав папирус в каменных когтях,
как в забытьи на согнутых локтях,
разгадки ищут собственным софизмам.
Там боги смотрят с каждого фасада,
а надписей истертых не прочесть,
колонна подпирает небо в честь
очередной победы Александра.
Там всюду тень громадного Собора,
а за спиною медный звон подков.
Там охраняют тишину садов
оград чугунных плавные узоры.
Там статуи охватывает трепет,
когда грозит пучиною борей
и делает убежищем царей
в тюрьму преобразованную крепость.
Там падаешь невольно на колени,
но святотатства не перебороть.
Достоин благоденствия народ,
но не достоин собственных творений.
Бежать судьбы, содеять, испугаться,
великий город обращая в тлен.
Но жителей Синопа Диоген
приговорил на месте оставаться.