Пылала ржа на бежевой эмали у холодильника на вспученном боку пугающим пятном.
Видать не лгут, что время - лучший плут, - лечить едва ли оно намерено.
Наверно очень зря назвали эту реку Рубиконом - по всем этимологии канонам
должны ее назвать Рубиконя, Теряйродных, иль что-то в этом роде.
Вот разменял декаду января развратный Янус, а ничто не происходит.
Лишь воздухом, как лезвием звеня, звучит в ночи чуть слышная досада
о том, что в Риме дом не крыт с фасада, и, если завтра, скажем, я умру,
сгниет на подоконнике рассада отличных перцев.
Впрочем, ни к чему теперь хандрить - судьбу знобит в зените.
- А знаешь, ты как брат родной мне, Брут (все остальные братья, не взыщите).
И вот сейчас, когда осталась малость мне до того, чтоб покорить Историю,
я думаю про старость, про то, каким могло все быть, но не случилось.
Ставь на 5 будильник, и выпьем
- За того кто я такой - достойный муж и верный собутыльник!
Несите нам мой старый холодильник! Там в галльском пиве пенится покой...
В лучах рассвета плыл рефрижератор,
оставшись брошенным, как жребий, у дороги,
и ржавой дверцей вслед косился многим
ушедшим в вечность с криком «Viva, Imperator!»