1.
Сколько не виться веревочке, на конце петля.
Сколько не стой у избушки, та передом к лесу.
Сколько не спрашивай крайнего, крайний не я.
Да и лягушка, целуй, не целуй, не превратится в принцессу.
Кисти сирени тяжелые ветки склоняют к земле.
Репа на грядке без теплых дождей пожелтела...
Тихий мой дом, где усталость, хотя не в цене,
Но, по привычке, дороже усталого тела.
Так эти строки, возникнув на белом листе,
Не заставляют искать продолжения, впрочем,
В доме моем, да, пожалуй, уже и везде
Рифмы пророчество уже ничего не пророчит.
2.
Да, я скоро сойду с ума, но не сегодня,
Не в этом доме и не под вашим взглядом.
Я открываю окно, за окном же все ходит, ходит
Тень моя, та, которой уже не надо
Называться словами, немногими, как былое,
Набирать телефонный номер усталым дрожащим пальцем.
И, как горячий суп не обещает второго,
Не обещаю уйти, не обещая остаться.
Так, впрочем, усталый бог, вкручивая штопор в темя,
Предполагает смену прочих эпох, и смена
Эта, ожерельем Венеры на неумытом теле,
Вновь избегает сна, как корабль избегает крена.
И все дорожает бумага, и дешевеют слова, на стенах
Тусклые лампочки томно пускают кольца
Сигаретного дыма. И кровь обретает в венах
Тщедушную желтизну, столь свойственную японцам.