Без нужды что ж тревожить гитару,
Без огня в охладевшей крови,
И орловскую троечку к «Яру»,
Память-грусть, не зови, не зови…
Бьюсь, как в клетке, в стекле и бетоне.
От столичных колдобин и луж
Серебристые в яблоках кони,
Унесите в январскую глушь!..
Где ещё не истаяли звоны,
Лишь прислушайся и помолчи…
И старушка пред старой иконой
Затепляет огарок свечи…
Где поля так бескрайни и белы,
А деревья - былинная рать!..
Не нужны мне чужие пределы, -
Здесь родился, и здесь умирать.
Закричу, захлебнусь от мороза,
Подпою удалым ямщикам,
И от счастья и холода слёзы
Побегут по замёрзшим щекам…
Что же нам - не гулять по-гусарски?!
Не лететь на скрипучих санях?!..
Угощать всех соседей по-царски,
Целоваться с тобою в сенях!..
Только где же ты, вольная воля?
Что так короток век, и жесток?..
Где та тройка, родная до боли,
И тот юный беспечный ездок?..
Где та сказка о деве прекрасной,
О большой и печальной любви?..
Что прошло, не тревожь понапрасну,
И назад не зови, не зови…
Лихолетные вьюги, ветра ли,
Замели след забытых саней…
Эй, браты-ямщики, не пора ли
Развернуть заплутавших коней?!..
Лишь на масленых днях отзовётся... -
Тройки… Пары спешат под венец… -
Скоморошеской песней зальётся
Бутафорский шальной бубенец.