«…Я господин на земле,
Зевс на Олимпе – цари»
Надпись под статуей
Александра работы Лиссипа
«Все в мире покроется пылью забвения,
Лишь двое не знают ни смерти, ни тления,
Лишь дело героя да речь мудреца
Проходят столетия, не зная конца».
Абу-ль – Касим Фирдоус
1000 год до н.э.
Глава первая
Александр (356 – 323 гг. до н.э.)
Друг мой!
Начиная свое изложение,
И в предвкушении от восхищения
Великих боев и ярких сражений,
Скажу, что история многое знает,
И сегодня нам раскрывает
Характер и жизнь тех времен полководца.
За много веков не много найдется
Таких, кому так придется,
Сражаясь, все десять лет побеждать
И в битвах не разу не проиграть.
Походную жизнь его наблюдая,
И в пути вместе с ним пребывая,
Узнаем титана и тиранию,
В полной красе его ум и гордыню,
Непревзойденный талант вожака,
Энергию, мощь и силу стрелка.
Было в нем то, что дается не всем
Только отдельным, и только лишь тем,
Которые яркой звездой загорая,
Быстро потом, уходя, оставляют
След на века в Истории Всемирной,
Возвращая нас к жизни их дивной.
В сражениях он знал все наперед,
И прогнозировал сразу исход,
Мгновенно решая любые задачи,
Имел абсолютный успех и удачу.
Умело, используя промах врага,
Всегда, принимая наверняка
Решение, не ошибался;
За давностью времени вновь удивляясь,
Мы снова и снова к нему возвращаемся,
И невозможным опять восхищаемся.
Александр Македонский – царских кровей,
Род его шел от мощных корней.
Родился в тот день, когда храм Артемиды,
(ныне Сельчук, Турция)
Имея в Эфесе прекрасные виды,
Сгорел.
И лишь потому, что так захотел
Бедняк Герострат, чтоб прославить себя,
Но ни на что несмотря,
Храм вновь возродился
И чудом Света снова явился.
Филипп II – отец и царь Македонии,
И можно сказать совсем без иронии,
Властный был воин и женщин любил,
Царство держал и объединил
Фессалию, Илию, Фракию.
Но, однако,
Вернемся, чтобы понять,
Что Александру он смог передать.
Олимпиада – жена Филиппа из Неопталама,
(ныне Албания)
Из высшего рода и царского клана.
Отец ее рано из жизни ушел,
Филипп совсем юной девчонкой нашел
И полюбил,
Но… быстро остыл,
И в покои жены почти не ходил.
Слухи ходили, что опасался,
А в узком кругу однажды признался,
Что в спальне прекрасной Олимпиады,
Увидев ее в своем спальном наряде,
Был поражен той красотой,
И созерцал, как будто б впервой,
Но в этот момент в глазах потемнело,
Внутри у царя, словно, все закипело,
Рядом с прекрасным телом царицы
Змея извивалась.
Тогда Филиппу не то показалось,
Может, сознанием не то передалось,
Она зазывала и будто б звала,
Но… внезапно вдруг замерла.
Филипп, пораженный, остался стоять
И больше о том не хотел вспоминать.
Издревле женщины этой страны
Обычаям этим строго верны:
Имеют страсть к колдовству и гаданиям,
К таинствам орфическим
И предсказаниям,
При том управляют и подсознанием.
Царица была коварна и властна,
Сына любила болезненно – страстно,
И Александр ей тем же платил,
Мать свою он безумно любил.
Сам Александр был честолюбив,
Высокий и стройный - телом красив,
Бегал неплохо, физически развит
И видел себя, как он уже правит.
Однажды спросили: «Участие в играх
(Олимпийских)
С такими ногами, словно у тигра,
Когда Александр намерен принять?»
«Тогда, когда будут цари выступать»,-
Таков был ответ достойный отца,
Нехарактерный для уст юнца.
Упрямство и смелость его отличали
От всех других, что рядом стояли.
Как – то Филиппу дарили коня.
Это была живая броня.
Поджарый и дикий с глазами быка,
Осталось к нему приставить рога
И можно в бой тогда выпускать,
Но надо ж объездить и обскакать.
Этот прекрасный грубый строптивец,
Свободный и вольный могучий ревнивец
К себе никого не подпуская,
Всех ездоков с себя покидал.
Александр тогда пробурчал:
«Эх, такого коня потеряют!
Трусы. И вовсе не знают,
Как надо с ним управляться
И с этой строптивой породой справляться».
Филипп промолчал.
Но мальчик упреками папу достал.
«Сможешь управиться с этим конем?
Не лучше ли будет сделать втроем?»
«Нет! Я один его одолею,
При этом спорить с тобою посмею,
Что смогу его укротить,
А не получится - спор оплатить».
Свита царя тогда засмеялась
И Александру одно оставалось,
К коню подбежать и ухватить
И к солнцу глазами его устремить;
Быстро вскочить и вихрем промчаться,
Да к гриве при этом плотнее прижаться.
Конь под наездником лихо взбрыкнул,
Но юношу так и с себя не стряхнул,
А, успокоившись, вдруг покорился,
Под Александром угомонился.
Все обомлели при виде покорном.
В этом вопросе открытом и спорном
Сын победил, отец восторгался,
Тогда и сказал ему, не постеснялся:
«Ищи, сын мой, царство, но по себе
Мала Македония слишком тебе».
А Буцефал впоследствии был
Другом, которого очень любил;
Царь в нем души в походах не чаял
И находился в сильной печали,
Когда он однажды его потерял,
И даже город в его честь назвал,
Но мы немного вперед забежали,
Вернемся в то время, где пребывали.
С раннего детства его окружали
Те воспитатели, что передали
Жесткость, суровость и воинский нрав.
Ребенок, постигнув этот устав,
Был ограничен в еде и лобзаниях,
В ласке, тепле и нежных рыданиях.
Умел ограничить себя и при том,
Он обладал не дюжим умом.
Однажды Филипп на срок удалился,
Но в это время в царство явился,
Персидский посол с огромною свитой,
Представ пред юнцом, он слишком открыто
Ему усмехнулся, но промолчал,
А, когда Александр его принимал,
То с каждой минутой посол удивлялся
Вопросам, с которыми тот обращался
И был то не лепет юнца без усов,
А зрелого юноши с силою слов.
Посол, удаляясь, ему удивился,
А, удивляясь, он поразился,
Насколько юноша знал глубоко,
Мыслил масштабно и широко.
Когда Филипп вновь возвратился с победой
Бросил тогда Александр за обедом:
«Он все завоюет и мне не оставит
Пока Македонией царственно правит.
Мир тоже хочу завоевать
А славу себе мечом добывать».
Мальчик мужал и рос по часам,
И исключительно делал все сам.
Филипп понимал, что нужен учитель,
Не просто учитель, а крупный мыслитель,
Который бы смог ему многое дать,
Мудрость и знания свои передать.
«Аристотель – он будет учить,
Этого стоит к себе пригласить.
Вместе, когда - то росли и играли,
Отцы молодыми друг друга узнали,
Тот при царском дворе врачевал,
А Аристотель тогда подавал
Большие надежды и их оправдал,
Крупным ученым - философом стал.
Пишет труды, преподает,
Да, Александру он подойдет»,-
Так думал Филипп, в тиши рассуждая,
И вскоре он уже высылает
Ученому мужу свое приглашение,
Тот, прочитав царя обращение,
Быстро собрался и прибыл в Миезы
И за вековою завесой
Известно, как будущий царь изучая,
И науки тогда постигая,
Однажды сказал:
«Филиппу обязан я жизнью своей,
Философу - жизнью достойной моей».
Познал Александр и азы медицины,
И из всей научной рутины
Этим всерьез он увлекался,
И в дальнейшем, в походах старался
Воинам при травмах и ранах помочь,
А также, когда вдруг было невмочь,
Советы давать другим не стеснялся,
И даже лечить диетой пытался.
Врачом бы наверно был неплохим,
Если б на Свет появился другим.
Филипп, уезжая однажды в поход,
Не зная, когда обратно придет,
Сына оставил страной управлять.
Он начинал ему доверять
Дела в государстве и даже печать,
А значит, он мог вершить и карать.
Восстание медов при нем началось,
И быстро б наверно оно разрослось,
Если бы меры не предпринял,
И племя, восставшее не разогнал.
А первый город, который он взял
Александрополем так и назвал.
Впоследствии много завоевал
Больших поселений и городов,
Но первый всегда был основой основ.
В те же 16 при Херонее,
Командуя флангом фиванцев левее,
Бросился первым и бой завершил,
За что отец его благодарил.
Воины его называли «Царем»
А отца полководцем при нем.
Вскоре Филипп еще раз женился
И с Клеопатрой для всех объявился.
Молода и красива была та собой,
А царь, увлекшись новой женой,
Не заметил, как сын отдалился
И с матерью против объединился.
Но роковой его день поджидал,
И час этот, друг мой, однажды настал.