На лёгких крыльях, в платье белоснежном,
отправилась к язычникам с мольбою:
не поклоняться идолам, как прежде.
Готовая пожертвовать собою,
готовая пресечь вражду молитвой,
и принести надежду на спасенье.
И Небо стало - полем перед битвой,
и поле стало Неба отраженьем.
Они её встречали, хмуря брови.
Стеной стояли в десяти сажЕнях:
тяжёлый запах неотмытой крови,
звериная сноровистость движений.
Они смотрели на неё: чужая
и чуждая кровавым их раздорам,
она сложила крылья, провожая
последний вечер безмятежным взором.
Она смотрела кротко и бесстрастно.
Но речь её - могла бы камни плавить.
Казалось, Слово явлено напрасно.
Казалось, вепрей лаской не исправить.
Но всё же - в чёрствых душах прорастали
те зёрна, что взойдут в сердечной тверди...
...они её схватили. И терзали.
И предали бездумно лютой смерти.
И крылья ей сломали, и топтали
её, уже бесчувственную - в страхе.
Они её боялись, ибо знали:
она сильнее смерти. В каждом взмахе
прекрасных крыл им виделось проклятье.
...а Небо с безучастием глядело,
как красное уже от крови платье
в последний раз её обняло тело.