Несдержанность не сказанного всуе
ложится в паз бесстрастного кристаллом,
блестит, сверкает гранями, рифмует
источники бессловий с их началом.
Острижены итоги уравнений
босым клинком киотского сёгуна,
на полотне с изысканностью лени
бессточным шельфом проступают струны,
и с них слетают каплями условно
молекул слов изменчивые слитки
в изнанку снов – дыханием неровным,
изжившем миф о статусе «в избытке»,
сверкая, пенятся в свежующем потоке
глазастых молний терпкие сплетенья,
и набегают друг на друга строки,
слепящие возможностью прочтенья
фривольным вычленением деталей,
как па из уст неистового танца
и, оторвавшись от литой спирали
бескровного искусственного глянца,
взлетают в поднебесье сольным жестом,
роняя в неприкаянность абсциссы
отдачи ординат в отстреле честном,
дымящих гильз бесчисленные числа...
И в тишине, измеренной слогами
беззвучных лезвий в лестнице надрезов,
грохочут по ступеням сапогами
звучащих слов одышливые пьезо.