Моей бабушке Пелагее Николаевне
Города тело расширилось.
Место пустует. Сносят
Ветхую и некрасивую
Избу с бревнами в осень,
Старую и трухлявую.
В бревнах жуки-усачи
Взрыли ходы и канавки,
Прячутся в стрехах сверчки.
Теплятся окна на ладан,
Ластится к дранке заря.
Клонится путь твой к закату,
Примет ли прах твой земля?
Греются на завалинке
Стаи ленивых котов.
Сушит кувшины и валенки
Бабка с морщинистым ртом.
Склянки плетень опоясали,
Сад позаброшен, пустынный,
Лишь в глубине, в палисаднике
Липнет к забору малина.
Яблони годы отжили,
Старые - комель иссох,
А под листвою - крапива
Гонит по жилам сок.
В клети - шуршание мыши,
В горнице - лампы язык,
Голые ребра крыши
Слушают горестный скрип.
Город растет за оградой,
Зданьями трогая высь,
Весь он - цветущая радуга -
Окнами в новую жизнь.
Их только три у избенки,
Ждущей покорно снос...
Пес лохматый в сторонке
В лапы зажал свой нос.
Мечется по двору, цепью
Громко стучит и скулит,
Словно почуял смерть он
Этой трухлявой стари.
Бабка присела на лавку,
Думает: "Вот я одна,
Жизнь не идет на поправку,
Не улыбается нам.
Слышишь, Трезорка, хватит
Душу мутить и корчить.
Что так жалобно плачешь
Словно рядом покойник?
Я и сама...", - слезинки
Выступили из глаз,
Щеки собрались в морщинки, -
Пробил последний час…".
Траурным скрипом калитка
С ветром ведет разговор,
Дверь на чердак открыта -
Ей ни к чему запор.
Пыль и летучие мыши
Спят, прицепившись к стропам,
Да паутину колышат мухи,
Попав к паукам.
В каждом предмете -
разбитность,
Словно с немым укором
Смотрит на город изба
Старым потухшим взором.
Скоро своими колоннами,
Грудь раздавив избы,
Сад с усами зелеными,
Город раздастся вширь,
Скоро руками железными
Сдавится горло светлицы,
Доски и бревна облезлые
Бросят на свалку-гробницу.
В сердце тоскою забродит
Старой ветшалости грусть:
Так незаметно уходит
В мрак деревянная Русь!