«После Освенцима нельзя писать стихи!»
Не помню, кто сказал, не в этом дело.
Я черное распятие надела
Старинное. Сквозь чувства и грехи
Пусть хлынут мысли – горестно и смело,
Пусть обозначатся в моей судьбе!
Пожалуй, так… Нельзя писать стихи.
А надо руки поднимать в мольбе
К холодным небесам, чтоб сжалились над нами,
Чтобы закат не превратился в пламя,
А гром – в далекий орудийный гул,
Чтоб навсегда в столетиях заснул
Угрюмый Марс… Но кто, скажите, руки
За нас поднимет? Войны, как разлуки –
Их поскорее хочется забыть.
Окопы зарасти хотят травою,
И раненая плоть спешит живою,
Привычной жизнью – боль свою избыть…
………………………………………………...........
О, если б люди слушали Поэтов!
Они любили б зарево рассветов,
Березы в новогоднем серебре,
Осенний ясный холод на дворе,
Любили бы Любовь… И горький рай
Воспоминаний – тот далекий край,
Поющий об одном: как много слов,
Невысказанных мыслей, тайных снов
Живут в душе. Какая глубина
Страстей… Причем же здесь война?!
О, если б мы услышали Поэтов!
Мы навсегда запомнили бы это –
Как реял прах сожженных деревень,
Как над окопами цвела сирень
Безумная… и как лежал убитый
На маленькой войне незнаменитой
Мальчишка русский. Каждый Божий день
Вновь память восставала б из рассветов.
После Освенцима – услышим ли Поэтов?!