Я смотрю в окно, а не в книгу,
Не в газету и не в документ.
Я не поп и не Расстрига,
Не ползу на чужой постамент.
Не стремлюсь, не мечтаю, не плачу,
Не желаю кого-то узнать.
Я решаю простую задачу,
Как себя, горемыку, понять.
И поставить на жизни заплату,
Завести снова те же часы.
И слизать с губ привкус утраты
И послать к черту Божьи весы.
Вот качнулась одна половина,
Я стремительно падаю вниз.
Бью посуду из жареной глины
Не цепляюсь за шаткий карниз.
Если я опускаюсь под землю,
Значит, кто-то стремится "наверх".
Я такой оборот не приемлю,
Если даже похоже на грех.
И пусть снова придумают довод,
Лишь судьбой это все объяснить.
Затянуть лучше тоненький провод,
На гортани, чем судьбы вершить.
Не боюсь я суждений и травли,
Не желаю быть чьим-то мостом.
Кто хватается сразу за грабли,
Если видит кого-то с хвостом.
Я сбиваюсь и шарю в потемках,
Там кончается понятый мир.
И завидую тем, кто в пеленках,
Для него тот, кто рядом – кумир.
Не прошу даже капли надежды,
На столе пусть сохнет мимоза.
Я проснусь, и все будет, как прежде,
Не нужны мне метаморфозы.
И смотрю я в окно, а не в книгу,
Не листаю забытых страниц,
А в груди все немеет от крика,
Будто в клетку посаженых птиц.