По изрытому снарядами полю, где догорали подбитые танки и люди в шинелях валялись везде, куда ни кинешь взгляд, бродил, еле переставляя ноги, солдатик без шапки, в изорванной гимнастерке, со жгуче-белой марлевой повязкой на руке до локтя. Он заглядывал в лица убитым, поворачивая тела на спину. И шел дальше. К другим кучам тел.
-Ву из реб Мойше? - тихо и безнадежно повторял он.
Э.Севела
Земля изгибалась под солнцем нелепо и странно,
Круглила хребет-горизонт – благодетельный труд...
Он шел – долговязая тень, незаросшая рана
Из тех, что до смерти вселенскою кровью текут.
Он спрашивал: «Где?..», плотный воздух вдыхая неровно
И жалко моргая иссохшими листьями век.
Он шел. Под ногами лежали тела, словно бревна.
А где-то вдали разливался потерянный свет...
Ему отвечали...когда-то...и – некому больше.
А он не поверил, не понял, не знал, не привык –
Тянул, как молитву унылую: «Ву из реб Мойше?»,
Качаясь от вязкой усталости, будто цадик...
Игрушки сломались, как люди, и брошены рядом
Белесыми лицами кверху – но где светлый лик?..
Они сверлят небо бессмысленным кукольным взглядом,
Того провожая, кто в небо идет напрямик.
Он шел как летел – осторожно, безумно и тихо,
Вопрос свой катая, запекшийся кровью, во рту...
Неузнанной смерть ходит рядом в обличье шутихи.
Глаза изболелые смотрят с тоской.
В пустоту...