***
это вселенский клевер ищет земной воды,
смешанной с лепестками памяти человечьей.
выйдешь, дитя, из лона – в мареве лебеды
колос ржаной и тёплый лунным мечом засвечен.
выйдешь… где сильный предок, боль суеты изжив,
стал отраженьем мифа на рукавах столетий.
хрупкое сердце бьётся – сколько в нём скрыто лжи.
или за ложь и правду мифы давно в ответе?
в узких ладонях века – жизней людских не счесть.
вхожи в телесный омут жидкости, соль, металлы,
но если сердцу больно, значит, ты точно есть,
сколько бы снов не видел ты – о цветах валгаллы.
***
чтобы от боли зажглись в небесах иммортели,
целился вольный стрелок в синеоблачный остров.
стрелы летели на солнечный свет, и летели.
блики янтарной степи – в наконечниках острых
было ли, не было, знает колчан опустевший.
но, где хранится колчан, неизвестно поныне.
только сквозь время, в душе, может быть, обрусевшей,
бьющейся птицей затравленной, в чьём-нибудь сыне,
давняя память начертит мишень-недотрогу
в непостижимом умом перелётном пространстве,
и мальчуган, жёлтой краской рисуя дорогу,
скажет: бессмертники всюду, где есть постоянство.
***
беззвучная царила пустота на расстоянье в тысячи парсеков,
глотая сон с немотного листа, но собирая числа по сусекам –
в единый слог, на плоскости монет не увидать первоначальных формул,
где равновесны атом и ранет, где братьев обнуляют – каин, ромул.
не просчитать, насколько заряжён один обол и квант души харона,
когда шестёрка лезет на рожон, нацелясь на имперскую корону,
как много дней заложено в реестр болезней, страха и хмельной тревоги.
в культурный слой давно впечатан крест природных истин и – духовный подвиг.
тук-тук…долбят дожди в земную плешь. число дождинок, кратное сюжетам.
их суть – вино девических надежд, химерный дух – на городских манжетах,
и сотни правд на лезвии войны, сыновий хор, подобный камнепаду,
и женщины, рождающие сны, где боль любви сжигается в лампадах.