18 января. Поздний вечер. Рисую крестики над дверями и на окнах. На улице 28 градусов мороза. Муж азартно собирает вещи для купания в проруби. Я с сомнением поглядываю на него – он, конечно, морж закаленный, но мороз ведь... Звонит младший брат, тоже бьет копытом – искупаться хочется и ему, и жене. Мда…
По ТВ начинается китайский фильм, о слепой танцовщице. Уже 12-й час, пора собираться, но я не могу оторваться от экрана. Сейчас она будет танцевать танец подражания. Если станцует, ее отпустят, а нет – тюрьма. По кругу диаметром метров 6 ставят круглые барабаны на вертикальных ножках с грузом внизу, как у матрешки, и какой-то китайский начальник берет из миски с фасолью, стоящей на столе перед ним, фасолинку и с силой бросает ее на барабаны. Фасолинка ударяется об один барабан, о другой, о третий и падает на пол. Девушка, стоящая в изящной и трудной позе, вслушивается в звук, и когда фасолинка падает, очень красивыми движениями длинных рукавов – там, скорее всего, спрятаны грузики – в точности повторяет стук фасолинки по барабанам, а затем принимает позу еще изящнее и труднее… Публика в восхищении рукоплещет. Начальник улыбается, берет вторую фасолинку и запускает ее уже сильнее. Пять ударов, и девушка повторяет их в точности. Так повторяется несколько раз, хозяйка девушки уже в предвкушении хлопает в ладоши, что ее лучшую танцовщицу отпустят, на лице девушки нежная и лукавая улыбка - она справилась, но мужчина вдруг берет миску и с силой выбрасывает всю фасоль. В немыслимой какофонии стука, шороха и испуганных возгласов девушка, замерев, впитывает каждый звук…
Но вот смолкает стук падающих фасолин, и она начинает движения. Это что-то неземное, та точность, сила и красота, быстрота сменяющихся тактов завораживают. Звуки гремят водопадом. Последним движением рукава девушка выхватывает меч из лежащих на столе ножен и с силой направляет его на начальника. Если бы не молниеносная реакция, он был бы мертв. Меч уже у нее в руках, начальник же с силой бросает пустую миску, как метательный диск, и танцовщица на лету разбивает ее мечом. Все в ужасе разбегаются, и начинается поединок слепой девушки и опытного воина. Она борется неистово и серьезно, и не может видеть восхищения и нежности на его лице. Какой красивый, опасный и серьезный враг, а с виду такая нежная… Когда ее показывают в колодках, мне делается тоскливо. Но уже пора ехать, я выключаю телевизор и не знаю, что будет дальше.
Заезжаем за братом, у него так же азартно горят глаза, но Наталья ехать все-таки передумала. Да и то верно, такой мороз… Муж смотрит на меня – может, тоже не поедешь? Но я настроилась понаблюдать и пофотографировать, и меня не убедить. А когда наберешь воды, говорит Наталья, надо молчать всю дорогу до дома. И пить нельзя ничего, кроме воды, и даже слушать музыку. Я говорю, что я-то промолчу легко, а вот эти два братца… Братцы шутливо возмущаются, и мы выходим.
В укромном уголке стоят гаишники, я узнаю освещенное знакомое лицо, машу рукой, потом соображаю, что меня все равно не видно. По пути к нам пристраивается друг, начинающий морж. Он ни разу не купался зимой, и хочет попробовать, да и Крещение все-таки. Едем до речки, надо же, никого нет, а уже около 12-ти. Но нет, в темноте слышны голоса нескольких человек, они идут за водой – в руках ведра. На небе луна, почти полнолуние, и так вокруг красиво и тихо, только вот не сфотографировать, ночная съемка длится дольше, и без штатива получается искажение.
Мальчики достают лом и лопату, выбирают место, где поглубже, и начинают долбить прорубь. Не проходит и пяти минут, появляются машины – одна, другая, третья, и скоро их уже около десятка. Интересно, как выезжать будем… Кто-то уже застрял в сугробе, и в освещенных фарами клубах пара двигаются увеличенные тени толкающих машину людей. Народ подходит, кто-то идет за водой дальше, кто-то останавливается поглазеть, слышу разговор, пролетает мат, кто-то курит... Подходят два парня, говорят, мы-то надеялись на халяву искупаться, а не тут-то было… И предлагают помощь, потому что тоже хотят окунуться… Дело идет быстрее, вот уже забила ключом на поверхности вода, но лунка еще маленькая, и мужчины начинают раздалбливать дальше, а еще второй слой льда, его сразу не видно, пока не вычерпаешь ледяную крошку…
Мороз пробирает так, что даже меховая шапка не спасает, и я иду в машину погреться. Вижу, как подходят крутые мальчики с банками пива в руках… И как это у них пиво не замерзло… Потом оказывается, что все-таки замерзло… Но пиво еще и требует выхода, и вот они по одному уединяются за большим тополем, что как раз метрах в пяти от машины. Я слегка фыркаю, вот выпендрежники, лучше бы водки взяли, если уж так хочется выпить, но нет, хотят выглядеть красиво…
Ага, дело идет к завершению, муж бодро топает к машине с лопатой, открывает багажник, кладет орудия труда. Я выхожу. Пока мои мужчины снимают верхнюю одежду и совершают пробежку вдоль реки для разогрева, народ куда-то рассасывается, остаются только мальчишка лет семи с отцом, пацан устал, хочет спать, все-таки уже где-то около часу ночи, отец говорит ему – ты хоть умойся, раз пришел. Они умываются, и я тоже подхожу. В валенках трудно достать до воды, длинная шуба мешает, я зачерпываю воду одной рукой и умываюсь. Чувства непонятные, и холод, и блаженство, и что-то еще, какая-то робость и тишина внутри…
Громкие голоса - приходят довольно пьяные две женщины и мужчина. Одна возмущенно требует священника, причем с матом, и где весь народ, а почему прорубь такая маленькая, в прошлом году лучше было, и вообще, главное ей – умыть дочку. Я боюсь, как бы она не навернулась в воду, и говорю - осторожнее, но мужчина вроде немного потрезвей, он ситуацию контролирует, сам набирает в банку воды и вежливо протягивает мне. Я говорю, что уже умылась, а он – тогда полейте мне. Банка мокрая, я беру ее в руки и чувствую, что перчатки промокли. Но поливаю ему и другой женщине, той, что поспокойнее. Громкая наливает воду сама.
Подходит еще народ, наконец прибегают мальчишки, муж раздевается и первым прыгает в прорубь. Выскакивает весь мокрый и гладкий, как дельфин, от него валит пар. Я протягиваю полотенце, говорю – может, в машину? Он рычит – отойди, не мешай. Ну и ладно, и отойду… Вторым прыгает брат, встает на секунду, позирует… Тоже любит, чтобы было красиво. И правда, фотография получается хорошая.
Я иду в машину, потому что руки уже ломит от замерзших мокрых перчаток, да и цифровик замерз. Кладу фотоаппарат на переднюю панель, кидаю туда же перчатки и пытаюсь отогреть руки. Второй час ночи. Немного досадно, и хочется спать. И тут вдруг оживает мой телефон, который висит на магнитном кружке передо мной. СМС-ка, номер незнакомый. «С Крещением!» И сразу мир расширяется и веселеет. Я смеюсь, пишу ответ: «Спасибо, и вас!» Может, кто-то ошибся номером, а может, кто-то специально раздобыл и решил поздравить, а может, кто-то просто решил подшутить…Главное, что чье-то доброе слово долетело до меня.
Начинающий морж все-таки рискнул искупаться, и мальчишки стоят рядом и его ободряют. Но за водой ехать он уже отказывается. Возвращаемся домой, парни переодеваются, и теперь пора ехать на родник. Муж опять рычит, не нравится, что я еду с ними, я рычу в ответ, что все равно поеду. Луна, ночная дорога посередке темная, я по бокам снежные тротуары. Играет Дидюля – все-таки нет ничего лучше Дидюли в дорогу – и кажется, что встречные березы танцуют в такт его музыке. Ветви изящно светятся в темноте, лунный свет, звезды яркие и крупные, сказка, а не ночь… Вот и большая гора, под которой круглый год бьет родник. Стоит машина, уже кто-то набирает воду. Я открываю дверь, и ее чуть не отрывает порывом ветра. Я хладнокровно выслушиваю ласковую речь милого, и, пока не замерзла окончательно, делаю несколько фотографий. Ветер чуть ли не сбивает с ног, здесь всегда сквозняки, хорошо, что на речке было тихо. Щеки, кажется, немного подмерзли, теперь окончательно устраиваюсь в машине и твердо намереваюсь молчать. Мальчики набрали воды, молча ли - это уж на их совести…
Домой едем в тишине, и все последние события возвращаются. И так странно, непонятно, но хорошо, и чувствуешь свою связь со всеми людьми, и думаешь – по всей России сейчас люди набирают воду, кто-то пьет, кто-то молится, кто-то прыгает в прорубь, кто-то идет в баню, но все надеются на лучшее и о чем-то мечтают. И так хочется всем пожелать исполнения желаний и добра…
Когда подъезжаем к дому, я уже вовсю улыбаюсь. Открываю дверь, захожу в тепло, хорошо дома… Заваливает довольный муж с водой - ну наконец-то можно поговорить, а я говорю, не хочу я с тобой разговаривать после твоих грубостей. Он делает невинно-обиженное лицо - а я думал, ты мне скажешь «с Крещением» - и целует меня. Губы холодные с мороза, целоваться вкусно, и я говорю – еще… Брат же сидит в машине, ждет и молчит, как партизан. Он до дома пока не доехал…
Переодеваюсь и сажусь под елку смотреть в последний раз на огоньки гирлянды. Завтра елку разбирать, и хочу налюбоваться бегущими тенями еловых лапок. Все-таки ничем мы не отличаемся от древних людей.. И так же точно какой-нибудь мой предок завороженно смотрел на огонь в пещере после удачной охоты… И так же точно мы удивляемся, огорчаемся, влюбляемся, как люди, жившие до нас, и так же будет после нас, пока еще живо человечество…
С Крещением!
19 января 2008г.
P.S. В конце 2008г. у брата родился сын… :))))