Мама, мама, свет моей души,
Как давно расстались мы с тобою.
Ты мне хоть письмишко напиши,
Отогрей меня своей любовью.
Ты всю жизнь писала письма всем,
Тысячи открыток опустила,
Но годов, пожалуй, двадцать семь
Только в снах меня ты навестила.
Ты о нашей жизни не грусти,
Стало всё бессовестно-телесным.
Не с кем стало душу отвести –
Многих нет уж, ангел мой небесный
За столом уж песен не поют,
Их давно почти никто не знает.
Поголовно курят все и пьют
И родных почти не вспоминают.
В городе настроили громад,
Скучных, высоченных, несуразных.
Город уж теперь не Ленинград.
Петербург он, только очень грязный.
Не щадят старинные дома,
Ладят всё сломать, перекорёжить.
Нету у теперешних ума,
Да и совесть их, видать, не гложет.
Кажется, давно идёт война
В воздухе, на море и на суше,
Выстрелов не слышно, но она
У людей опустошает души.
Про деревню что тебе сказать?
Полностью почти что разорили.
Не хотят уж больше сеять, жать.
Скот и тот уж не хотят держать,
Что могли украли и пропили.
Всюду пилы жадные жужжат,
Плачет лес и воя плачут волки.
Всюду в страхе сосенки дрожат,
Падая, кричат от боли ёлки.
Нынче в подболотновском дому
Над повитью провалилась крыша.
Видно, дом не нужен никому –
Срок уж дому дедушкину вышел.
Никого в соседних деревнях –
В Алешкове, Крючкове, Починке.
Там я, мама, побывал на днях –
Всё мертво, тоска как на поминках.
Только ещё яблони цветут
И бушуют яростно сирени –
Никого уже давно не ждут
Посмотреть на это разоренье.
Прилетают только журавли
По лугам расхаживают браво,
Где-то перекликнутся вдали
В дымке утренней, в медвяных травах.
Помнят ещё Родину они,
Каждый год их вижу на болоте.
Как-нибудь и ты на них взгляни,
Может быть тебя припомнит кто-то.
Мама, мама, боль моей души,
Каждый день я говорю с тобою.
Знаю, ты по-прежнему дрожишь,
Ангелом летая надо мною.
Мама, мама, солнышко моё,
Как давно, давно ты закатилось,
А тепло сердечное твоё
Согревает всех, с кем ты простилась.