Стихи участников турнира, соревнующихся во второй подгруппе.
ОРГАНИЗАТОРЫ ТУРНИРА ПРИВЕТСТВУЮТ УЧАСТНИКОВ ТУРНИРА И ЖЕЛАЮТ ИМ УСПЕХА
1. Котёнок
Регина Лесталь
Мокрый асфальт,
гул моторов, от выхлопов дым.
Вывесок ярких
размыты в воде отраженья.
Город не спит
и поток разноцветных машин
бесперебойно
своё продолжает движенье.
Из - под колёс
на обочину жидкая грязь.
Чуть зазевался -
и мокрый до самой макушки.
Первый снежок,
что посыпался, тихо искрясь,
месивом серым
сползает по дну легковушки.
Вдруг на краю
у дороги котёнок застыл,
жмётся к газону.
Топорщится мокрая шёрстка.
Кроха совсем.
Что он, глупенький тут позабыл?
Кто - то оставил
наверное у перекрёстка.
Делает шаг...
Оглушительный визг тормозов,
бампер скрежещет,
поребриком каменным смятый.
Мела белей,
из машины водитель без слов,
прыгнул, черпая
ботинком осеннюю слякоть.
"Ну, повезло!
Не иначе в лепёшку, балда!
Видно напасти
закончатся всё же нескоро!
Утром - развод,
ну а вечером это беда!" -
глянул водитель
на хмурое небо с укором.
У колеса
шевельнулся промокший комок,
пискнул чуть слышно,
в ладошку уткнулся несмело.
"Боже, живой!
только вымок совсем и продрог!"
И бедолага
укутан был в шарф ярко - белый.
Дверцы хлопок.
Заурчал, прогреваясь, мотор.
И обсыхая,
за пазухой друг замурлыкал...
Цвет на зелёный
сменил, подмигнув, светофор.
Зайчиком ярким
свет фар по асфальту запрыгал.
2. Где ты, жизнь?
Дмитрий Шунин
Выпадающий снег умирает в апреле,
Заразившись весной в лихорадочном марте.
Отлюбили меня пустыри и аллеи,
И друзья, и враги, и соседки по парте.
Одному не напиться... А хочется яда...
Только, хватит ли сил на поступок напрасный?
Только, хватит ли боли на крест и ограду,
И на холод земли, и на сон безучастный?..
Кто не знали меня, никогда не поверят,
Что я был вообще, что ушёл навсегда я,
Распахнув в одиночество окна и двери,
Задыхаясь цветением пышного мая.
Где ты, жизнь? Курс бездарно прочитанных лекций,
И зюйд-вестом разорванный розовый парус.
Что-то билось в груди - даже, может быть, сердце.
Покупалось за рубль, а за два продавалось.
На холодных сиденьях в пустой электричке
Фонарём одиноким в вагоне обласкан.
Где-то там, где любовь - это просто привычка,
Кумачовые флаги парадов и сказки.
Где ещё далеко до тоски и заката,
До потери надежды, что счастье продлится.
До потери мечты, что под плач листопада,
Улетела на юг перелётною птицей.
3. Не целованы тобой сохнут губы...
Евгеньна
Не целованы тобой сохнут губы,
Не обласканы тобой никнут плечи.
Али я тебе, желанный, не люба?
Аль милее борзый конь, ловчий кречет?
Аль другая увела – приманила
Светлым ликом, соболиною бровью?
Что ж мне делать с этой жизнью постылой?
В тёмной горнице тоска в изголовье.
У божницы алым цветом - лампада,
Кот – мурлыка намывает мне гостя.
Стук в окошко – ты ли это, мой лада,
Или ворон - поводырь до погоста?...
4. маленькая ева...
Криспи
маленькая ева бежит по тропинке сада
похожа на алису и глазами и волос шёлком
птица в ветвях ночь на губах вкус шоколада
радость моя вот точно так же и тогда соловей щёлкал...
между двумя маями майским жуком по майскому дереву
нет скорее птицей трепетной где-нибудь за пазухой
веришь ли не всегда ко времени здесь время отмерено
звонкий голосок над норой кролика листья паззлами
осени по одной оси весной после равноденствия
от мая до октября скатившееся колесо ободом
тихо в саду ветвям улетевшие вместе с песнями
стаяли по краям неба стаями крыльев хлопоты
замерли шаги это она ещё там в мае нежная
слушает ночь неизбежностью светлой радости
тёплых секунд с темнотою поющего прежнего
на белизну скамейки тихо с ногами забравшаяся
смотрит на звёзды позабытой horsehead nebula
маленькая ева которой никогда не было...
5. А он на сцену вышел, и остался...
Сергей Богомолов
Усталых рук не отниму
от век усталых :
печален век - не мне, ему
досталось мало
карет, камелий и колонн
и детских шуток
тех, кто из школы шёл на фронт,
не в институты.
Ему досталось, как иным
векам не снилось.
Знать, его жертвы, его дым
богам в немилость
пришлись, когда его черёд
включило время -
ему-то что ? - оно идёт...
Ему до фени
и сотня лет, и сотни
сотен тысяч,
а он на сцену, нам угоден,
высечь
себя позволив, вышел
и остался
на вышках и
на отпечатках пальцев.
Он был введён, как шприц,
попеременно
идущим вдоль столиц
военнопленным
и детям их
ведущих конвоиров,
и в этот стих
без права на квартиру.
Да что там на
квартиру - комнатуху,
где имена
прошёптывались глухо,
где бог и чёрт
делили быт и спальни,
делили счёт
на свой и коммунальный.
А мы хотели,
чтобы всё - по чести !
крутили "Феликс" и
слагали песни,
держали небо
на плечах покатых
- мы, арестанты века
и
его солдаты...
Усталых рук не отвести
от век усталых :
век ускользающий затих
у пьедестала
из прогремевших судеб и
негромких судеб.
Таких высот такой любви
уже не будет.
Да, будут новые века
слагать эпохи,
в них будет смех наверняка
и будут вздохи
о том, каким весь этот джаз
был угловатым
в неподражаемо
отчаянном
двадцатом.
6 Пляши, пляши, плешивый...
Александр Мартынюк
Пляши, пляши, плешивый! -
Лови последний фарт,
Покуда еще живы
Желанья и азарт,
Пока остались силы
У плоти и души,
Вытягивая жилы -
Пляши, пляши, пляши!
Пускай живот трясется,
Пускай в груди горит –
Чем меньше остается,
Тем яростнее ритм!
Отдайся ж этим звукам,
Свободе и любви,
Борясь со смертной мукой -
Живи, живи, живи!
И лишь когда Шопена
Пронзительный мотив
Заставит постепенно
От круга отойти,
Спокойно и устало
У выходной двери
Танцующему залу
Улыбку подари.
7. молитва...
Софья Сладенько
Дышит весна, захрипевши от астмы, на ладан.
Дни сочтены, и поэтому, бедная, бесится.
Странный период любовного полураспада -
Пара тягучих, закрученных временем, месяцев.
Господи, миленький, мне бы корыто, и ладно.
Детям здоровья и масла на хлебный кусок.
Я бы взахлёб надышалась свободно и жадно.
Я б настирала, намыла, нагладила впрок.
Господи, миленький, ну не побрезгуй, родимый.
Знаю, что мучился с грешною дурой, со мной.
Где мироточит – там мощный божественный стимул
Жить на планете, в шальном окруженьи... одной.
8. Иду пешком на Луховицы
Степ
Иду пешком на Луховицы,
Земля своя, пока ничья,
Прошу водицы – охладиться -
Снимая кепку, у ручья.
И развернув ладонь неловко,
Молюсь в усердии, пока,
Сорвется божия коровка
В полет за хлебом - в облака.
Она умчится без оглядки,
Забыв, как были мы близки
В момент внеплановой посадки
На островке моей руки.
Вдоль поля, пахнущего рожью,
Вдоль рощи, вышитой каймой,
Иду и этот мир тревожу,
Пока он мой.
9. Планета желаний сфинкса
Золотая Руна
Свободен каменный полет.
Перехлестнулись измеренья.
Мечтатель-сфинкс перечеркнет
Закон всемирного паденья.
В калейдоскопе скользких звезд
Стекло разбитой плотью брызнет,
И встанет радугою мост
Над параллельной формой жизни.
Людей трепещущий планктон
Киты домов глотают с хрустом.
Качает башни Вавилон
Альтернативного искусства.
Одетый в панцирь, как во фрак,
С моллюском - дамой перламутра,
Монах-скопец отшельник-рак
Зачнет жемчужину под утро.
Во сне: песок, подвал, вода,
Осколков кафельная плитка.
А сфинкс проснется, лишь когда
Переползет его улитка.
10. Я люблю тебя
Лала Тарапакина
А помнишь,
мы ехали в Питер, в плацкарте, нас все ненавидели - видишь ли, рано - а мы хохотали и резались в карты, и пили вино из гранёных стаканов, и галича пели нахально и громко, коптились в дыму десяти дымоходов, а этот, из пятого, кажется, Ромка - подсыпал соседке немножечко соды в бутылку со спрайтом, жестокая шутка, соседка попалась весёлая, Лиля - и эти вагонные длинные сутки мы много смеялись, и много чудили
А помнишь,
мы просто хотели победы, работали долго, до выноса тела, начальник нас вызвал на, кажется, среду и выдал какое-то новое дело. Мы очень старались и много курили, в предбаннике офиса спорили матом, хотели как лучше, но нас победили –
другого отдела другие солдаты. Они-то поопытней, справились лучше. А мы чуть не плача в родном вестибюле, с обидой вкушали горячий, пахучий, ужаснейший кофе. «Нас снова надули»… но мы ведь не знали, что это бывает… За всё, что когда-то случается с нами,
за всё, что у нас из-под ног выбивает – в ответе мы сами, мы сами, мы сами…
А помнишь,
Когда ты женился на Юле, и я говорила – дурак ненормальный, еще поживи с ней чуть-чуть до июля, а вдруг передумаешь – будет ведь жаль, но –
Ты был уверен, влюблён и настойчив, доверчив, наивен и бескомпромиссен. Когда тебе двадцать, тебе между прочим – плевать на остутствие видимых истин, женюсь и пошли все!...далёкой дорогой, я сам для себя предсказатель погоды. Но здравые мысли приходят с тревогой, а часто – с болючим и быстрым разводом. Полгода спустя, когда вы разбегались, я капала Юле в стакан валерьянки. А мир окружал ненавязчивый август, такое отличное время для пьянки…
А помнишь,
Когда нам исполнилось тридцать, и мы эту дату решили игнорить, пошли заказали огромную пиццу и тут нас настигло глобальное горе – казалось, что это черта отчужденья, за ней – ни любви, ни работы, ни секса, и пенсия рядом, и все дни рожденья отныне напичканы будут линексом…
А помнишь,
Когда нам маячило сорок, и мы вспоминали со смехом тридцатник, запрыгнули в поезд, поехали к морю – а в сумке халва и замыленный Piatnik (какие же, всё же, отличные карты), и снова чудили, и так молодели... Хохочущий громко девятый плацкартный готовился к бурной рабочей неделе. И словно и не было лет и болезней, и словно бы нас не касались разводы.
А помнишь,
Какой замечательной песней тебя провожали лечиться на воды?
Тебе шестьдесят, ты спокоен и строен. А дети и внуки нам машут с перрона. Я всё-таки стала твоею женою, но еле успела с последним вагоном.
Мы едем и едем, не так, но отчасти. Мы стали потише, и чай вместо водки.
И ты говоришь - но ведь было же счастье…
А я выдыхаю тихонечко – вот как…
11. АввАакум - реактор глагола, неистовый Савонарола..
Евгенья Андреева
АввАакум - реактор глагола, неистовый
Савонарола -
Златые пчелы раскола,
Любимейшие герои, лютующие пророки, ликующие колокола!..
Лики странны под пеплом -
Очи пылают смехом в истовой пляске костра.
...Межбровные русла гнева -
Издёвка зерна над плевлом,
В плазменном токе страсти дюжит нежная плоть.
Коли смиренный пастырь в рясе - медведей дубасит,
Персты ревнивца такого сам черт не сложит в щепоть!
...Лава мистической воли
Жжет мозг костей Савонаролы.
Маревом истиной ярости грешников сокруша,
Как эвридикиной ласки в Аиде Орфей жаждет -
Аутодафе алчет ненавистью и сарказмом измученная душа.
- Веселые вы ребята! - догматики-ренегаты, жертвенные ягнята, клятые еретики!
Вам - души вожжами совести связывать и развязывать здесь и на небеси.
...И много у Духа святого гнездовий разных в чести.
В свирепой аскезе монахи - рыцарям крестят мечи,
В кедровых крестах - проповеди восставшим на Соловки.
И где горячей страдания намоленных страстных дней,
Кому веселее доверить пепел своих костей?
Чтоб умножал созвездия острых искр карнавал,
Чтоб Пустозерск прозябший вулкана суть познавал!
...Зря ль "Идиота" каторжный отпрыск духа аввАкумова
во Флоренции дивной писал?..
С тех пор не приемлют сырости корявые корни ирисов, подобны сучьям костра.
Сумеречно-лиловая, неистово ароматная, вспыхивает меч-лилия в память еретика.
И воскрешают гари заросли иван-чая, пряно благоухает выжженная гора,
Так тяжело летает пчелиная и шершневая
гурьба, от нектара хмельная,
Тайга исцеляет раны, сосной и кедром венчая,
Родник утоляет рыданья, и к небу ветра уносят
Солнечный дар счастья, меда и молока.
12. Настройщик
Товарищ Мяузер
.
.
.
Настройщик звуков
усталость скрипки рукою снимешь.
Она не сразу...
Она не верит, слегка фальшивя...
Она Горгоной
змеить привыкла, и камни стынут
в суровой Спарте и в рафинированных Афинах.
А для немногих -
лишь отражением... щит начищен.
Вернутся с ним ли,
на нем ли лежа, к домашней пище.
И вариации архетипов набором истин
формует время неугомонно из те(к)ста жизни.
Но Алладин натирает лампу - и джин на волю,
и дым фантазий невидным ветром, весомым словом...
Эпох прошедших сукно
изъедено жирной молью.
Ты штопай, штопай, латай прорехи иголкой боли,
вяжи изодранные веревки, как реставратор -
замолкнет кратер вулкана, остынет лава.
Помпеи снова погребены под слоями славы -
в новейшей эре, а не когда-то.
Сейчас вот прямо.
Усталой скрипки смычком коснешься,
и слух твой чуток...
Она не верит,
она не сразу себя обрящет,
но встрепенувшись, отыщет пригоршню верных звуков,
себя услышит, к себе вернется - лишь в этом счастье.
13. Мой прадед, плотогон и костолом...
Ян Бруштейн
Мой прадед, плотогон и костолом,
Не вышедший своей еврейской мордой,
По жизни пер, бродяга, напролом,
И пил лишь на свои, поскольку гордый.
Когда он через Финский гнал плоты,
Когда ломал штормящую Онегу,
Так матом гнул – сводило животы
У скандинавов, что молились снегу.
И рост – под два, и с бочку – голова,
И хохотом сминал он злые волны,
И Торы непонятные слова
Читал, весь дом рычанием наполнив.
А как гулял он, стылый Петербург
Ножом каленым прошивая спьяну!
И собутыльников дежурный круг
Терял у кабаков и ресторанов.
Проигрывался в карты – в пух и прах,
Но в жизни не боялся перебора.
Носил прабабку Ривку на руках
И не любил пустые разговоры.
Когда тащило под гудящий плот,
Башкою лысой с маху бил о бревна.
И думал, видно, – был бы это лед,
Прорвался бы на волю, безусловно!..
Наш род мельчает, но сквозь толщу лет
Как будто ветром ладожским подуло.
Я в сыне вижу отдаленный след
Неистового прадеда Шаула.
14. Ночь затравленным горностаем
Пожарская Александра
Расстановка ролей простая:
Я – собака, а ты – охотник.
Ночь затравленным горностаем,
Мехом-теменью обрастая,
Меж кустов продираясь плотных,
Петляет.
Ты стреляешь, да всё без толку:
Зверь таится в кореньях, скрючась.
«Эй, ату его!» - Пастью щёлкну,
И – нестись – по листве, иголкам,
Лапы резать – собачья участь…
Умолкну.
Мох пружинист. Пахуч багульник.
Колокольчики в нос хохочут:
«Вон чернавка хвостом мотнула
Средь брусникиного разгула!»
Мне урвать бы кусочек ночи.
Смогу ли?
На двоих нам не надо много:
Пару клочьев запретной Дивы –
Два часа я прошу у Бога.
Два куска оторрррву от бока!..
Мне – погоня, тебе – пожива?
Жестоко.
Вот, мерзавка, в норе! Зубами
Я вгрызаюсь со всею силой.
И топчу красных ягод пламя,..
И в безумстве теряю память.
Утро! Что же ты подступило
К поляне?
Я на мшистой лежу перине.
Ты пришёл – молча супишь брови.
Лес пустой – он как будто вымер.
Только россыпи ягод жирных
Наливаются алой кровью
Звериной.
15. Волк
Черкасова Татьяна Александровна
В поблеклой лакуне коло –
Влекло. Я луну алкал.
О, лакомый мой осколок,
С надколами мой оскал.
Расколото сердце клином.
Ласкаю я и кляну –
Клокочущим кликом длинным
Тоскливо зову луну.
Я лунного пленник лика,
Весь в бликах на скулах шелк,
С накалом мольбы великой,
Разлукой клейменый волк.
Легко облака клыками
Готов в лоскуты порвать,
Под клочьями-облаками
Ликуя луну лакать.
16. Мне ничего не надо...
Аркадий Брязгин
"...стреляться глупо".
М.К.Щ.
Мне ничего не надо.
Того, что есть,
на сегодня хватит.
Свет поутру в окошке,
семь нот в запасе,
чернил в избытке.
Музыка абсолютна.
Её невольник
за то и платит.
Дёшево это стоит.
Не всяк захочет
подобной пытки.
Можно стоять на вахте,
бежать на месте,
дымить на рейде.
Можно пробиться в люди,
служить народу -
итог известен.
Можно всю жизнь копаться
или на грядке, или во Фрейде.
Можно, всё то что можно,
а что не можно -
торг неуместен.
Вот потому нет дела
до притяженья
душе нетленной.
Только махнуть крылами,
небесной тяге
своей внимая,
только бы растворяясь
в почти желанной,
пустой вселенной
снова услышать голос,
далёкий голос...
Других не знаю.
17. Постой, Франсуа!
Наталия Шиндина
Переулки Парижа ощерились уличной шавкой,
Тянет тени луна, точно руки бродяга за хлебом,
Да поземка в ночи обвивает проклятой удавкой
Крест воров и убийц – Монфоконскую лестницу в небо*.
Белым снегом обложены зданья, как черною данью,
Данью времени, что сединою твои куафюры.
Лишь на крышах, где стынут каминной трубы изваянья
С тонкой струйкою дыма зияют, как раны, тонзуры.
Накренившись над зябкой, ночной, опустевшей дорогой,
Через силу чадящий фонарь, изогнувшись сутуло,
Алым отблеском света обильно блюет на сугробы,
Точно старый пропойца прокисшим бургундским. На скулах
Обмороженных кожа от холода, кажется, треснет.
Кто придумал, что ад – это пекло, – невежа и олух –
В подворотнях парижских не стыл по-над вьюжною взвесью.
Ад, ты знаешь теперь, – это холод и холод и холод.
Обжигающий дьявольским пламенем холод презренья,
Холод взгляда прищуренных глаз цвета первых проталин,
Холод окрика друга «Постой, Франсуа!» за мгновенье
До вошедшего в тело упругого холода стали,
Холод страха в желудке в преддверье тюремной баланды…
Но в Париже ночном помогают не вздрагивать нервно
Лишь чудесные, словно молитва, катрены баллады,
Той, что ты написал за минуту до драки в таверне.
_________________________
* Монфоконская лестница в небо – имеется в виду Монфоконская виселица в Париже.
18. атеист
Александр Шек
точно вагоны кровь по перегонам сердца
гулко стучит в висках, бьется под пальцем жилка.
если твой бог – любовь, как он жесток к иноверцам!
я на его алтарях в кровь разбивался, выл как
раненый дикий зверь, ночью чертил диаграммы
свежих душевных ран, счастьем давился редким,
список своих потерь литрами мерил в граммах…
в этот проклятый храм в кущах грудной клетки
я ли не нес даров, я ли не бил поклоны,
я ли не пел псалмов так, что рыдал даже камень?
«что мне твоя любовь, рыжий нелепый клоун?»
если любовь – твой бог, я атеист. Amen!
19. А первым было Слово
А.Бердников
Под белым снегом – чёрная тоска
Подкладкою худого зипунишка...
До праздника – весёлый взор мальчишки,
А после действа – серебро виска.
Пустячный повод – новый календарь,
Повешенный на вбитый в стену гвоздик
С помятой шляпкой – неприметный мостик
Для стольких лет!..
И канувшая даль
Не кажется чужою, незнакомой:
Начавший путь добрёл ко мне, сюда;
И та струится, чистая, вода
Из родника, из тайны мной искомой.
Лучится свет. И я, возросший сын,
Не видя стен и свода коридора,
Боясь спешить, стремглав лечу в просторы,
Где есть Ничто и Всё; где на весы
Кладут поступки, мысли и слова,
Дыханье сердца – жизнь, как на ладони,
На двух ладонях.
Оглянись и вспомни,
Была ль душа – росла ли трын-трава?
Бурьян ли за тобою, сад вишнёвый?..
Звенит ли смех родившихся детей?..
Построен дом?.. И ждал ли кто вестей
О здравии?..
...А первым было Слово...
20. Легенда о Ровенрок
Артур Гайдук
Где волны бьются о скулы скал, где ветер сбивает с ног,
Стоит, отстроенный на века, замок мой – Ровенрок.
Стенами древними окружён, и виден издалека
Высокий и грозный его донжон, пронзающий облака.
А там, где птицы ломают строй, у стрельчатого окна,
Ждёт, когда я вернусь домой, Ровена – моя жена.
Пять лет я в ножны не прятал меч и не сходил с коня.
И всё, что могло меня уберечь – мой щит и моя броня.
Но время вышло, окончен путь, я всех истребил врагов,
И горы добычи за мной несут сотни моих рабов.
*
Ворота лязгнули за спиной, и трубный ударил рёв.
Встречай, я снова пришёл домой, Ровена, моя любовь.
Она стояла, потупив взор и голову опустив.
Вокруг рабы заполняли двор под грозный цепной мотив.
Потом был пир, и огонь пылал, и багровел закат.
Рабами и золотом оделял я верных своих солдат.
А после, в факельной темноте я долго лежал без сна –
Не подпустила меня к себе Ровена – моя жена.
«Не будет счастья, любимый мой, нам от чужой беды.
Верни свободу, пускай домой уходят твои рабы».
С мечом в руке перед ней стою, и ярость туманит взгляд
«Они добыча моя в бою, они не уйдут назад».
«Любимый, в тебе поселилось зло, любимый, ты стал другим.
И страшен твой леденящий взор, и ярость в твоей груди.
Сбегают молнии со щита, и меч повергает в прах,
И тех не сможешь ты сосчитать, чья кровь на твоих руках».
*
Белее снега её плечо, чернее агата бровь.
Тому, кто привык отбирать мечом, уже не нужна любовь.
Покровы сорваны. Крик затих. О чём-то прибой поёт.
По праву сильного раб избит, а Зверь получил своё.
Померкли звёзды, сбежав во мглу, и скрылась в ночи луна.
Ровена бросилась на скалу из стрельчатого окна.
Бежали мимо за мигом миг, а годы летели прочь.
Ни острый меч мой, ни верный щит уже не могли помочь.
Когда на скалы упал рассвет, я вычерпал жизнь до дна
И сделал шаг за любимой вслед из стрельчатого окна.
*
Где волны бьются о скулы скал, где ветер сбивает с ног,
Стоит, покинутый на века, замок мой – Ровенрок.
Стенами древними окружён, и виден издалека
Высокий и грозный его донжон, пронзающий облака.
Шингуар. Ангола. 25.10.2007.
21. До небытия
Черная Лиса
Я вслушиваюсь до небытия
В твои глаза, где воздуху уютно.
Когда о смерти ангелы поют нам,
Пространство «ты» вбирает точку «я»
И, незаметно точкой становясь,
Выстраивает будущую форму,
Где грани равнодушно и упорно,
Теряют состояние и связь.
Останься… — Ты смещаешься с оси…
Ты таешь… ты становишься неясным…
А мысли загораются и гаснут.
И темнота… И не о чем просить.
Но так легко, исчерпывая дни
В небытие, сливаться с отраженьем…
Я вслушиваюсь… — до изнеможенья,
Как «ты» и «я» становятся одним —
В той пустоте, где некуда смотреть,
Поскольку не востребованы лица,
Где нужно умереть, чтоб не родиться…
Или родиться, чтоб не умереть.
22.Осень в Зазеркалье
Татьяна Чернавина
Название стихотворению
дал блиц ТМ
Посмотри на этот мир хрустальный,
на движенье медленное вод...
Я встречаю осень в Зазеркалье -
в Зазеркалье осень круглый год.
У листвы цвет охры и кармина,
огненно-рубиновый закат...
Хорошо сидеть в тепле камина,
убегая мыслями назад:
в те края, где ветер, снег и вьюги,
где ручьи весенние журчат,
где опять, на радость всей округе,
появились выводки скворчат.
Время там бежит неумолимо,
кружится судьбы веретено...
В Зазеркалье - осень у камина.
Одиноко, пусто и светло.
23. с ладонью на сквозной
Мария Маркова
...и день пройдёт, и вечность пролетит,
и там, где мне не суждено остаться,
останутся стоять, свернув с пути,
мои родные мёртвые скитальцы.
Они поставят дом, посадят сад,
родят детей и заведут собаку,
и будут жить не на земле, а над –
под сладким ветром и прозрачным флагом.
Как там писали: нужно взять чернил
и долго плакать, февралю пеняя,
что тут затёр, а тут чуть-чуть пролил,
а тут совсем – случайная, сквозная,
и воздух входит, всхлипывая так,
что жалко сердца и сердцеубийцу.
Любимые кивают из бумаг
и опускают сморщенные лица.
Мне их никак теперь не дописать,
никак не перечислить поимённо.
Они ушли гулять в февральский сад –
лиловый, белый, розовый, зелёный.
Над ними снег цветущий, рассыпной.
Над ними тень стремительного века.
А я стою – с ладонью на сквозной –
и прикрываю каждого от снега.
24. Двор
Занзибар
Листья на деревьях,
на деревьях лисы,
на деревьях кошек
тощие абсциссы.
Тротуар, разбитый
Мягкими шагами,
Ординаты лавок,
Ветки-оригами.
Отсекая тени,
Пролетает мимо
непрерывнолетний
Тангенс воробьиный.
Из песка куличик,
Из песка хороший -
Отпечаток сердца
Под грибком в горошек.
Дедушки газета
По изгибам ветра
Проплывает мимо,
Исчезает слепо.
Листья на деревьях,
На деревьях тени -
Облаков рассказы,
Вписанные в зелень...
25. В Верховную Канцелярию
Алёна Вайсберг
Господи, я прошу тебя: отзовись. Что же ты: поматросил - и шасть в кусты? Мой бестолковый мозг без тебя завис и не способен выплыть из немоты. Господи, ну, пожалуйста, продиктуй (можно не в рифму, прозой) немного слов, чтобы заполнить белую пустоту, тема любая, только не про любовь. Господи, ты же знаешь, что я права: если б сама - ни строчки, а ты - диктант. Почерк корявый - мой, но твои слова. Я - заурядный писарь, а не талант. Господи, ты всеведущ и всемогущ (мелкая пакость пастырю не к лицу): раз не поймал на удочку райских кущ, выбрал другой крючок зацепить овцу. Господи, ты же сам меня приручал, значит - в ответе (вспомни Экзюпери). Слово твоё - начало для всех начал, а без него и фразы не сотворить. Господи, я - пожизненный атеист, но попрошу тебя (удержись от хохм): не оставляй пустым белоснежный лист, не отнимай любви и о ней стихов. Господи...
26. Точка G
Jey Timon
for Golubentsev
Темная точка, где лоб переходит в висок
Тонкая кожа
Пульсация
Волосок
Кончиком пальца дотронуться
Монитор
Господи Боже, за что мне все это,
за что?
Правда же, не за что
Редко молилась на ночь,
И вообще, как правило, черте-чем занималась
Не ждала, не надеялась - на тебе
Боже, за что?
Пожимает плечами,
Руки в карманах пальто
В этом мире,
неловко даже теперь говорить,
Показатель случайного выше,
чем мог бы быть
Мы вообще-то варили пиво,
а вышли люди
И теперь вопрошают,
что дальше там с ними будет
да за что им всё это
Еще бы спросила "Зачем?"
И чего все случайные вечно ищут систем
Просто мы что-то там спели,
что нам там пелось,
А уж вы тут наворотили,
Танатос, Эрос...
Но когда вы глядите вот так,
В этом столько тепла...
А теперь это важно
Видишь -
Зима пришла
Слегка усмехаясь,
откидывается назад
Сейчас у него совершенно
твои глаза
Я смотрю на родинку
между виском и лбом
Чем мне понять,
что нет никакого "потом",
Никакого "прежде",
"сейчас" и
"когда-нибудь"
Ничего, кроме этой точки
И в этом суть
Даже нечем понять,
что тихо схожу с ума
Как ладони на спину,
На Киев ложится зима.
27. Ночь
Галина Самойлова
Откройся, дверь, в ночную тишь и темь,
Где стылый воздух дремлет в ожиданье
Зимы и снега. В гулкой пустоте
Меня никто выискивать не станет..
Октябрь,прими, пусти в уснувший сад,
От суеты и слабостей свободный,
Где густо звезды спелые висят
На яблоне ночного небосвода,
Где птичий сон на веточке дрожит
Листком последним, летним атавизмом,
Где я пойму, что счастье – просто жить
И принимать в подарок чудо жизни.
28. Ангара
Андрей Сизых
Ангара притворяется Летой,
Словно манной, туманом клубясь.
Клен, октябрьской – фальшивой монетой,
В долг дает дуракам, не скупясь.
Дураки пропивают кредиты,
Да никак не напьются уже –
До тех пор, пока осень горит и
Подливает своим протеже.
Не загробное царство, но в чем-то –
То ли в бледности красок слепых,
То ли в бренности сей безотчетной
Всех богатств и желаний земных
Но, живет это странное сходство
В погребальной листве, налегке,
Что вот-вот и замрет судоходство
В обмелевшей вселенской реке.
29. Крылатый завтрак
Симон Слуцкин
Крылатый завтрак.
.......................любимым поэтам стихиры Консуэлле и Ла Страда.
По козьим тропам вниз на перевал вступает солнце медленных касаний.
Пещеры растревоженный овал роняет просо с языка Кассандры.
Глухонемые голуби клюют крылатый завтрак - узнаванья зёрна,
и пальцы с осторожностью минут стремятся вглубь по лепесткам свободно.
Пчелиный бог пьёт медуницы мрак, и междометий первобытный солод
разлит вовне. Тела созвучьям в такт сливаются.
До сотворенья слова
Адам и Ева были дух. Одно. И между ними эхо не звучало.
Теперь не так, теперь кружит оно и, крыльями подъемля покрывало,
приносит вкус пророчеств, и гора, взлетев на воздух, не спешит обратно,
и Магомет поит сосков герань теплом её вершин голубоватых.
По - аравийски молится ничком, на лоне карамелью ловит лето,
и в жаркую страду гнедых сверчков ссыпает в закрома ржаного света.
И, наконец, по ниве, по меже в лесные дебри, в ягодное царство,
в берлогу плоти, в сладкое «уже», в желанное и лучшее пространство,
в ворота городские, в храм, в чертог, в «тебя люблю» и в первое «не надо»
врывается, оставив за чертой сознание - последнюю преграду
к слиянию.
И голос: подожди…
И ветер туче шепчет: воля, воля…
Пророчица зрит небо, и дрожит
кузнечиком разбуженное поле.
30. Явление
Bor G
Две женщины зашли в панельный дом.
Подъезд был по-домашнему изгажен,
Лифт раскурочен, но не в этом даже
Особенность явления, а в том,
Что женщины зашли. Сквозь бездну лет,
Сквозь двери с вечно сломанной пружиной.
Их вынесло из тьмы, подобно джинну,
От трения влекомому на свет.
Протёрлись иль притёрлись жернова
Небесных мельниц. Остроту момента
Я сознавал с бесстрастьем монумента,
К подножию которого слова
С венками возлагают в процедуре
Ненужной и бессмысленной тоски.
И боль скреблась в зудящие виски...
Так что ей всё же нужно, этой дуре?
А также той? Зачем пришли за мной?
Ведь столько лет – ни окрика, ни взгляда.
Я не хотел командовать парадом,
Я просто обручился с тишиной.
Открылась дверь.
– Не заперто. Прошу.
Не надо раздеваться, ради бога.
Устали? Да, тяжёлая дорога.
Конечно, помню. В памяти ношу
Ваш светлый лик... Какой, простите, стёб?
Мне так же грустно, так же больно, право.
Я помню наши юные забавы.
И взрослые. И времени сугроб
Давно растоплен и вскипел, чтоб слиться.
И видеть вас мне радостно. Почти...
Что мемуары? Вот лежат. Прочти.
Пардон, прочтите. Думал, мне двоится...
Две женщины, два омута, два срока.
Два взгляда. Я, сутулясь, леденею…
Одна была Надеждою моею,
Другую звали Верой. До того, как
Всех совратило сумрачное время.
И надругалось, просто и со вкусом.
Я рядом был. При этом не был трусом.
Нас развели. Как водится. На племя...
Две женщины. Вой рвётся сквозь завязку,
Что я скреплял вином, тоской и страхом...
У них в руках простая урна с прахом.
Моя Любовь.
Два слова чёрной краской...
Но даты нет рождения и смерти!..
Жду наставленья. Свыше. Или сбоку...
– Вот кисточка. Вот место. Вышли сроки...
Дописывай. Мы, собственно, за этим...
31. Осенние строки... Вслед Вирилори
Чужанин
Спасибо, Ви.
http://www.stihi.ru/2007/11/14/2744
Осень.
Листья кружат пьяно...
Ветки яблонь бьют поклоны
И холодные туманы
От реки ползут по склонам.
Осень.
Скошеные травы
Источают запах боли,
Птиц кричащие оравы
Кружат над отавой в поле.
Осень.
Грустно и протяжно
Им во след скрипят ворота
И колодезный журавль
Тоже мрачен отчего-то.
Осень.
Хочется покоя.
Зимний сон всё ближе, ближе
И в деревне за рекою
Иней крыши утром лижет.
32. quasi una Fantasia. бред 40
Гала Цзы Глюк
(на смерть Лунной сонаты)
adagio
медленно медленно поезд отчалит в пролетье –
лета – Джульетта – соната – я глохну – прощай навсегда –
хлебные требы – звучащие краски нахрапом
бросятся в клавиши прыгнут с рычаньем в глаза...
графские прелести – ах! – рядом с маленькой ручкой –
маленькой ручкой она вышивала цветы...
щерится пасть ненасытного солнца столетий –
душно-мне-душно-мне в цепких пролётах глазных –
ретроспективно колотятся жаркие мысли
мысли мыслишки мыслята мыслёнки – о ней...
плавно-так-плавно-так Феб натирает паркеты –
брат помирает брат-просит-брат-просит ухи –
вона гляди-тко рассею как выгнуло братцы –
сдобному царствию хамскому грошик цена –
здесь в подземельях так-душно-так-душно и гадко –
выплюнет поезд оглохшего падшего на...
_____________________________
Просьба к участникам проследить за нумерацией и за тем, правильно ли скопированы их стихи.
В рецензиях участники и зрители могут голосовать за наиболее понравившиеся стихи и писать отклики и замечания, касающиеся соревнующихся. ПО ВАШИМ ШОРТ-ЛИСТАМ ОДНО (ИЛИ НЕСКОЛЬКО) СТИХОТВОРЕНИЕ(НИЙ) ВОЙДЕТ(УТ) В ФИНАЛ ТУРНИРА.
Обсудить ход Турнира, высказать свои замечания и пожелания вы можете на странице " Информация о ходе турнира в первой подгруппе". Туда же будет помещаться информация для судей.
При голосовании просьба называть порядковый номер и фамилию (ник) участника. Голосовать имеют право все посетители.
***P.S. Материалы Турнира были перенесены организаторами на данную площадку в связи с невозможностью его проведения в рамках ТМ ЕЖИ. Приносим всем авторам извинения за неудобство.
Все материалы данной страницы можно просмотреть по ссылке: http://www.stihi.ru/2008/12/18/3558