МИР ИНОЙ
Сила есть еще в руках
И не знает сердце страха.
Хоть и числюсь в стариках,
Но держу еще в мозгах
Главный вывод Фейербаха.
И, к тому же, без сомненья
Помню Гегеля ученье.
Два живительных истока
Полноводнейшей реки.
Плеска мощного потока
Не пугайтесь, земляки!
МИР ИНОЙ
Сказка не для детей
( Утратившим чувство юмора и чувство реальности
читать не рекомендуется )
Прошло сто лет.
И мы, нажившись, умерли.
И нет сомнений в том,
Что в этом Свете
Мы разобраться так и не смогли,
Пусть разберутся наши дети.
А нам по назначенью Бога
Известная последняя дорога:
Кому дозволено и в Рай,
Кому запрет,
Но всем, бесспорно,
На тот Свет.
I
Мне выпала счастливая случайность:
В отличие от всех иных
Смог сам себе я выбрать крайность.
Там, в сутолке Предпреисподней
Никто не обратил вниманья,
Как я проник к двери Господней
Тая нескромное желанье
Поведать Богу тет-а-тет,
Что не делец я, а поэт,
Что мне приятен чудный край,
Что был бы счастлив выбрать Рай,
Да только есть заминка вот…
Народец больно там не тот.
Там, без сомненья, целый рой
Известных лиц, тех, кто толпой
С горящею в руке свечой
Храм Божий часто навещали,
Там Алексия обнимали
И крест с усердием лобзали.
Известный список, нам не нов,
Таких, как Ельцин и Лужков
И прочих, прочих весь парад...
А я, признаюсь, больше рад
Попасть к друзьям,
Пусть даже в Ад.
Вот так я Богу и сказал.
И Бог воскликнул:
-- О, нахал!
Ты усомниться смел
В моих избранниках для Рая?!
Какая дерзость, прыть какая!
Тебя я строго накажу.
Но прежде, дерзкий, покажу
Ошибочность твоих суждений,
Нелепость вольнодумных мнений.
-- Прости, Господь, коль чем обидел.
Но слышал я, что грешен тот,
Талант кто скрыл свой, не увидел
Его значенья наперёд.
Тобою данный д а р р а с с у д к а
Кто не использовал вполне,
А рассуждая… очень жутко
Представилось иное мне.
Я понимаю, что непросто
Определять: кто в Рай, кто в Ад,
А, ведь, в минуту ж мрёт нас по сто!..
А, может, тысячью подряд...
И каждого спроси, попробуй,
За все - за все его грехи.
И что винить виной особой:
Разбой с убийством иль стихи?
Тому простить грехов вязанку,
А той – аж два греха за жизнь…
Развёл тот пьянку спозаранку,
А тот – войну меж двух Отчизн…
И пьяница не повинился,
Помёр, в хмелю спустивши дух,
Другой же кровушкой упился
И пред иконой на пол – бух! –
И повинился, помолился
И церковь выстроить решился…
Всё это надобно б учесть.
Оценки ж только две здесь есть:
Иль Рай, иль Ад, не густовато…
И вдруг, смутившись, я утих,
На Бога глядя виновато:
Опять я был с Ним слишком лих.
Опять, бог весть, как занесло
Да, видит бог, мне повезло:
Он в это время занят был,
Кого-то в Рай определил,
Других же в Ад на разный срок,
Чтоб получили там Урок.
Мгновенье – захватило дух,
И я помчался, словно пух,
Подхвачен ветром Преисподней
Всё выше, выше – в Рай Господний!
Но там недолго побывал.
Безгрешных душ, увы, не много.
Известных мне не повстречал.
И ясно, лишь одна дорога
Теперь предстанет предо мной:
В кромешный Ад вниз головой!
И утешенье лишь одно:
К друзьям попасть мечтал давно.
В Раю их нет. В Аду найду
И с ними через всё пройду.
Как в жизни прожитой пришлось,
Не страшны ни огонь, ни воды,
Ни годы грозные невзгод,
Из крепкой были мы породы –
Такой особенный народ.
До встречи же, друзья, в Аду!
Я вас найду, я вас найду...
Рай затуманился, исчез.
Мгновенье – предо мною бес.
Он мне степенно поклонился,
На кресло лапой указал
И попросил, чтоб подождал.
Взял книгу с полки, полистал,
Потом в других ещё порылся.
Что-то выписывал, читал
И никуда не торопился.
Судьбу мою он изучал,
Урок душе определял
(Так позже в этом объяснился).
А я всё ждал, всё ждал, всё ждал,
Признаюсь, очень утомился.
Давно забытое томленье
Вливалось тягостно в меня,
Бездействий вынужденных бденье
Терпел бессмысленное я.
Когда, казалось, час настал
И всё уже определилось…
Ан, нет. Такого не случилось:
Мой бес другую книгу брал
И вновь листал, листал, листал,
А я измучившийся ждал,
Когда же он определится
С уроком Ада для меня?
Нельзя же вечно так томиться,
Не выдержу всё это я.
Минуты тягостно текли…
И час за часом проходили…
И дни за днями проплыли…
И годы друг друга сменили…
И я давно уж осознал,
Меня т е р п е н и е м пытал
Рогатый чёрт парнокопытный…
-- Нет, грешный, нет. Я Бес элитный, --
Он неожиданно сказал. –
Когда-то был я человеком
И грех большой я совершил,
Ты знаешь, был я древним греком
И Первым Бюрократом был.
Теперь тот грех я искупаю:
Тебя к терпенью приучаю.
Я многих, многих приучил
И на тебя мне хватит сил.
Так что храни в себе смиренье,
Терпенье и ещё терпенье.
Среди живых три поколенья
Друг друга весело сменили.
Бес испытал моё терпенье.
Уроки мне определили.
Грехов больших не совершал,
А мелких – “тыщи” насчитал
Почтённый Бюрократ элитный,
Приятель мой парнокопытный.
За каждый надо отплатить
Большим усердьем, не финтить,
Не умножать вины земной
В Аду не нужной суетой.
И, судя по всему, предвижу,
Друзей своих я не увижу.
(При жизни надо щедро жить
И дружбой крепко дорожить).
Здесь каждый свою лямку тянет
И каждый чем-то нужным занят.
II
О! Если б я не суетился,
С судьбою грешною смирился,
К другим бы бесам я попал,
Века бы с ними коротал…
Сам, может, в бесы бы пробился
И в сказке б этим похвалился...
Но всё ж иной я выбрал путь.
Посмотрим дальше, будь, что будь.
Одним грехом чуть меньше, больше –
Какая разница теперь?
Не торопясь уйти за дверь,
Решил я задержаться дольше
В знакомой обстановке мне,
Где был как будто в полусне.
Осмелился задать вопрос
Занудному писаке-бесу:
-- Скажи, приятель, сколько весу
Во мне, в душе?.. –
Он поднял нос.
Его застал врасплох вопрос.
Потом мордашкой посветлел,
Заметно, вдруг, повеселел.
Тетрадь достал, раскрыл и что-то
В неё старательно вписал.
(Такая у него работа,
Как он когда-то объяснял).
Затылок после почесал:
-- Тебя твой вес интересует?
Твой вес… на кой тебе он бес?
Кто спрашивает, тот рискует!..
-- Душа духовна или нет?
Дай мне ответ.
-- Была б душа материальна
То, право, было бы забавно.
-- Духовна, значит. А зачем
Давал мне кресло ты, почтенный?
Я не дышу, не сплю, не ем,
Земли тяженьем увлечённый,
Отнюдь не падаю. О, нет!
Зачем же кресло? Дай ответ.
Мой бес слегка обескуражен
И внешне стал не так уж важен.
Я ж дальше, дальше продолжал,
Усугубляя положенье,
Мысль развивал и обострял,
И накалял его т е р п е н ь е:
-- Ну, что ж, с душой разобрались.
Ответить что-нибудь мне внятно
Тебе, я вижу, неприятно.
К тому ж, сомненья родились...
А вот чуть-чуть иной вопрос.
Мне с Ангелом не всё понятно.
Ответь-ка мне, элитный босс,
Только конкретно, чётко, внятно
И без надуманных проблем:
Вот крылья Ангелу зачем?
У птицы ясно – расшибётся
О землю, коль лишить крыла.
А Ангел, что ж, не вознесётся
Без крыльев? Ноша тяжела?
Бес завизжал, завыл, захрюкал,
Потом вдруг сник и замяукал,
Потом вдруг злобно застонал
И вдруг воскликнул:
-- О, нахал!..
Напрасно я учил терпенью,
Невосприимчив ты к смиренью.
А я спокойно продолжал:
-- Рассудок – Бога мне награда,
Талант не гоже зарывать.
И, надо ли тебе – не надо,
Я буду, буду рассуждать.
Ответь мне: Ангел как, духовен?
Иль всё ж материален он?
Вопрос, увы, давно не новен,
Открыт и гол со всех сторон.
Будь в Ангеле какой-то вес,
То как вознёсся б до Небес,
Преодолев Земли тяженье
За атмосферой, где крыла
Ему не помощь для движенья?
Такие, братец, вот дела.
Ну, напряги воображенье.
А если дух он, для движенья
Зачем ему те два крыла?..
Бес был измучен весь и бледен.
Слегка дрожал. Он жалок был.
Молчал, сопел, уже не выл,
А рассуждать был мозгом беден.
Вопросам был совсем не рад.
Что ж, бюрократ есть бюрократ.
Тогда задал вопрос попроще.
Спросил его:
-- Дрожишь чего?
Как лист осиновый в той роще.
Ты испугался. Но кого?
Глаза Бес робко приподнял
И еле слышно прошептал:
-- Открою я тебе секрет.
Уже две с лишним тыщи лет
Суровой карою томятся,
Кто образ Ангела создал.
За ними чередой толпятся,
Кто этот облик повторял.
И грех их всех лишь в том, что ложь
Они в мирскую жизнь несли.
А в чём та ложь, разве поймёшь?
Мы, бесы, тоже не смогли.
Не стану в Книгу я писать,
Что здесь с тобой наговорили.
Твои вопросы вновь читать
Едва ли хватит моей силы.
Ступай же вон. Иди, иди
На испытанья, не финти.
-- Нет, запиши. В том твой Урок.
Ты сам финтишь во всю, дружок.
Пиши, читай и размышляй,
Ты ж в Ад попал, не в Божий Рай.
Быть может, здесь, в Аду, поймёшь,
В чём правды смысл, в чём властна ложь.
В глазах у Беса был испуг
И даже ужас был. И вдруг
Туман вокруг меня сгустился,
Потом заметно поредел.
Куда-то глубже в Ад спустился,
Хотел того иль не хотел.
И вижу: Дьявол здесь враждебно
Меня встречает. Злобный взгляд.
Явился я к нему служебно,
Да только мне он был не рад.
-- Дерзишь по-прежнему? Не впрок
Тебе на выдержку Урок?
Вопросов никаких. Молчи.
Не пожалею той свечи
И полетишь ко всем чертям,
Что ждут тебя. Я Чёрта зам,
Того, кто первым тебя ждёт
(Тут Дьявол явно слишком лжёт),
Уж он тебя в момент уймёт.
Другие бесы отказались
Вести с тобою свой процесс,
Твоих вопросов испугались
И потеряли интерес.
А Чёрт – он Чёрт. Он бьёт с размаха,
Не рассуждая ни о чём.
Там затрясёшься ты от страха.
Поджарит он тебя огнём.
В котле на том огне, в кипящей
Смоле поваришься бурлящей,
Уймёшься всё же, наконец,
Убавишь прыть свою, наглец.
-- Ты не стращай меня, лукавый,
Какою пользуешься славой –
Известно всем. Да запугать
Тебе не очень-то удастся.
Не надо с т р а х а м и пытать,
Не надо зря в этом стараться.
Ведь я духовен. Я – Душа
Меня не схватишь ни шиша.
Во мне нет веса. Значит, нет
Во мне инертности в ответ
Ни на какие там удары.
А, значит... и ушибов нет!
В котёл паденья тоже нет.
Уйми пустые тары-бары.
Огонь, кипящая смола –
Это физические муки.
Они страшны живым телам,
Для них придуманы. В испуге
Чтобы держать живых людей.
А я – Душа. Я, брат, мудрей.
Придумай муки для души
И примитивом не греши.
Тут Дьявол злобно застонал:
-- О, грешный, я предупреждал
Вопросов мне не задавать.
А ты… Молчать! Молчать! Молчать!
На них не стану отвечать.
-- Вопросов я не задавал.
Прости, я только рассуждал.
Вопросы же возникли сами
Известным образом в тебе.
Ответь на них ты сам себе
Когда-нибудь между делами.
Меня же перестань пугать,
Грешно так примитивно лгать.
Надо б умней придумать байку
Про Рай, про Ад, про Божий Суд
И про чертей рогатых шайку,
Что от безделья пухнут тут.
Ну, сам суди, просчёты зримы:
Тем душам, что из Хиросимы,
Тем душам, что из Нагасаки
Едва ль смолой подпалишь... пятки.
Там жарче было, - уцелели
И после в Храмах их отпели…
А ты “Кипящая смола”…
Твоя фантазия мила.
Дьявол вскипел, впадая в стресс.
Вдруг задымился и исчез.
_______
III
О! Если б я не суетился…
И, наконец, с судьбой смирился,
Сдружился б с дьяволом я тем,
К другим попасть бы смог затем.
Сам, может, в дьяволы б пробился
Иль к бесам снова возвратился…
Но, всё ж я выбрал путь иной.
И что же сталося со мной?
Чего я дерзостью добился?..
Я ещё ниже опустился.
Неодолимый интерес
Причиной был того движенья.
Скользил легко, без принужденья.
Нет, не свалился я, не вес
Меня увлёк в пучину Ада,
Обычный, впрочем, интерес,
Что для пытливого награда
За рассуждение ума.
Внизу вокруг зияла тьма...
Ни звёзд мерцания, ни звука,
Ни дуновенья ветерка.
Сплошная тягостная скука –
Квадрат Малевича, тоска.
И это всё мне на века…
Квадрат Малевича – фрагмент,
Всего лишь крошечный момент,
Всего лишь малое мгновенье,
К тому же взято в обрамленье.
А здесь – бескрайняя тоска
На бесконечные века…
Вот это для души м у ч е н ь е…
Теченья времени здесь нет.
Всё без конца… без продолженья,
Всё… да ничего здесь вовсе нет.
Ни икс, ни игрека, ни зет.
Пространство здесь… нет, не трёхмерно,
Не многомерно… Его нет –
Здесь взгляду некуда стремиться.
Здесь слуху не с чем больше слиться –
Звучаний для него здесь нет.
И в этом тягостном молчанье
От своего рассудка втайне
Я ощущаю: слуха нет.
Родиться б заново?.. О, бред!
Чтоб через сотню быстрых лет
Вновь в тьме кромешной очутиться?
Но для чего? Чтобы молиться?..
О, нет! О, нет! О, нет! О, нет!..
Такому, к счастью, не случиться.
А Бог наш был делами занят…
Судил в секунду “тыщи” душ!
Только людских… ещё, к тому ж,
Животных душ “трильоном” валят
И прочих тварей масса душ
Из микромира… (Чушь! О, чушь!)
Одушевлённых Им же – тьма!
А контролировать рожденье?..
К той “тьме” – новейших прибавленье,
Проступков в жизни кутерьма…
И под контролем всё... С ума
Сойти. Как много дел
В одну секунду он умел!
Он всемогущ. Он всё успел.
А всё ли? Так ли в самом деле?
Возьмём и враз вот так поверим?
А, может, разумом проверим
Нам Им же данным? Ради цели
Какой нам разум усмирять?
Чтоб верить, надо бы понять:
Он, правда, все дела успел
И ничего не проглядел?
________
IV
Я помню жуткое явленье:
Волны огромное движенье
На берег солнцем залитой
И крик отчаянный людской...
О, Господи, меж прочих дел
Ты что ж, цунами… проглядел?
Иль там судьбу вершил Иуда?
Иль Магомет, Христос и Будда
Вступили в сговор меж собой? –
…Накрыло всех одной волной…
О, Господи! Ты что, был пьян?
Одной волной… одной… одной…
И христиан, и мусульман,
Буддистов тоже, иудей,
Мужчин и женщин, и… детей…
И верующих, и – не очень,
Весь отдыхавший там народ…
Залило всем волною очи
И унесло в пучину вод.
И после, обескровив губы,
На берег выплеснуло трупы,
Все вперемешку, не понять
Где чей ребёнок, где чья мать…
И как их после хоронили?
Какой обряд там применили?..
На это шанса Ты не дал...
Не дал ты шанса... да, не дал.
Под солнцем палящем нещадно
Бульдозер дико-беспощадно
Обряды все землёй сравнял...
А чуть поодаль – казино,
Публичный дом – “знать” веселилась,
Разврат плескался и вино.
Г р е х о п а д е н и е там. Но,
Туда волна не докатилась.
Земля не дрогнула. О н о
Сквозь землю там не провалилось.
Так что ж, о Господи, случилось?
О, “Всемогущий”! Дай ответ,
Чтоб мог осмыслить Белый Свет,
Всем в назиданье поясни…
Ответа нет. Совсем. Ни-ни.
Зачем ты это допустил,
А цель и смысл от мира скрыл?
А в мире, в мире что творится?!
Никто т е б я в нём не боится.
Все твари там друг друга жрут
И заповеди не блюдут.
Те молча ловят и глотают,
Те с рыком жертву разрывают,
Живьём, живьём её терзают.
Воруют пищу друг у друга,
В открытую и без испуга...
А у людей-то, у людей –
Такое выдумать злодей
Лишь только мог. О, нет, не Бог:
Войска с л у г а т в о й освятил
И на войну благословил
(И с той, и с этой стороны -
Слуга, ведь, твой, не Сатаны!..)
А там… Там, знаешь, убивают.
И грабят, грабят там во всю,
Вторую заповедь твою,
Как первую забыв напрочь.
Как это можно превозмочь?!
Всё “божье” кровью заливают,
А после в “Храмах” отпевают
Тех, кто навечно там почил…
Так что ж ты, “Боже”, натворил?..
А может, ты не всемогущ?
Ты, может, это не хотел?
Похоже так. Меня к тому ж
Ты тоже всё же проглядел.
Я в той кромешной темноте
О жизни бренной рассуждал.
Нет, не молился, не стонал,
С мольбой простить не обращался,
На рай надежд не возлагал
И адом, впрочем, не пугался.
Усердьем разум развивал.
И в той проклятой пустоте
Иной мир, лучший мир создал
В в о о б р а ж е н и и своём.
И по душевной простоте
Я кратко расскажу о нём.
Законам следуя всеобщим
И общим, частным и… иным,
Земным и, впрочем, внЕземным,
И временным, внЕвременным
Он тихо зарождался, в общем.
Он сам собою зарождался,
Приумножался, развивался
Во всей природной красоте.
А я им только любовался.
Ничьей судьбы я не касался:
Она в руках самих творений,
Она – итог благих стремлений.
В том мире Вы творите сами…
А я только любуюсь Вами.
Не надо на меня молиться,
Колени мять, бить лбом, креститься…
Ничем я Вам не помогу.
Так будет лучше, я не лгу.
Друг другу больше помогайте.
________
На том закончим. С тем прощайте.
Март 2007 г