1
Верлибр мне претит - возьмусь за формы
потверже, что б рука моя могла
писать стихами ровными, вне нормы
ни слова, ни стежка! Кончай, игла,
сшивать куски, закроем двери дома
и выйдем погулять с тобой в поля,
пока светло, - пойми, поэт, природа
намного ближе падежей и родов!
2
Я ненавижу разные шаблоны
и быт семейный - и скрипеть пером
мне все труднее: люди и обломы
мешают жить, и я не знаю, в ком
найду отраду или в чем! - где ломы
спасительные? - сделаю пролом
в стене житейской - выйду на свободу
и сочиню восторженную оду!
3
О, ода, прославляющая фермы,
края коров и черных жеребят
(надеетесь, я зарифмую "спермы",
а я вам зарифмую просто "яд"
Здесь в этих землях отдыхают нервы,
и мысли не бегут - они стоят,
покорные в хлеву, и расслабленье
охватывает тело, душу, зренье!
4
Ну что, слова, - готовы ли вы в строчки
вбежать, пока не заняты места,
пока на поводках - тире и точки
слюною истекают и листа
поверхность, как равнина - нет ни кочки,
ни ямы, ни воды – нет ни черта!
Но главное – проложена дорога
пока к стихотворению - не к Богу
5
Да, мой коняга на Парнасе высох,
его не любят, кормят кое-как,
и пастухи парнасские на выпас
лошадку не гоняют просто так!
"Он стар!" кричат они "слепой и лысый!
кобыл не покрывает! дай пятак!"
Конечно, от коня потомства нету,
ведь он - кастрат... Но стоп - я не об этом!
6
Мне снова Муза нервная нужна!
Лети, лети ко мне, моя подружка!
Но только осторожно - из ружья
тебя поэты, с коими не дружен,
в полете могут сбить, - давай ражна
задай мне, посиди со мною за кружкой
портвейна... Вот уже пошел рассказ!
Пусть Муза поработает - я пас!
7
Тот дом был пуст - увитые плющами,
веранды дома, старенькая дверь,
сарай, набитый нужными вещами
и в будке улыбающийся зверь -
все так не ново, будто стырил где-то
сюжетец деревенский - ты мне верь,
читатель мой неопытный, я знаю,
о чем пишу!.. Ее прозвали Заей,
8
ту девушку, красивую, конечно,
в ней молодость играла до поры,
и, в лучших годах видя бесконечность,
гуляла Зая, девичьи пиры
изрядно посещала и беспечно
бродила, молодая, до поры.
Тянулись дни - сирени отцветали,
но каждый год по новой расцветали.
9
Ах, Зая, ты пропорций и гармоний
и классицизма - верный идеал!
И ноги твои белые - как кони, -
упругие! - стремится стар и мал
вскочить в седло, а теплые ладони
способны вызвать к жизни - кто же знал,
что доведется летнею порою
мне повстречать однажды эту Зою,
10
точнее, Заю - все свои восторги
мужские я отдал уже другой
прекрасной Деве (но все узы тонки) -
и вот случилось - туча надо мной
пролила дождь из страсти - перепонки
любовные, набухнув под водой
от счастья - не от звука - шевелились:
я словно рак из раковины вылез!
11
Пастушка, нет - пейзанка, нимфа злая,
ты мужа ослепила - не юнца, -
дистофика с прыщами - где ж ты, Зая,
была все это время? Без конца
поэт живет в метаниях... Зевая,
она смотрела - детище творца -
и ножкой голой, удлиненной тенью,
являла абсолютное творенье!
12
Вам кажется, я зря пишу так много
о девушке и трачу строчки, вас
задерживаю этим пышным слогом:
октавы - не бутылки: воду, квас
в них не нальешь! - октавы не потрогать,
но я готов отправить на Парнас
всех Муз обратно, если через строчку,
ну, может, через три поставлю точку.
13
Я точку не поставлю - и не ждите.
Шучу, конечно, - но о чем писать,
когда такое можно в жизни видеть
и нету сил потрогать и обнять!
Я выяснил: у девушки родитель
был пахарь - он с охотою пахать
на поле выходил и видел, братцы,
как из семян колосья вверх стремятся!
14
И радость пахаря сквозь кожу ощущая -
хоть загрубел совсем - не видно чувств! -
я узнавал в чертах отца - я видел Заю! -
когда он вдруг смеялся, гладя ус,
и ложку с супом предлагал, икая! -
И я решил, что друг мой – белорус!
Я был сражен крестьянскою душою,
ее гостеприимностью большою!
15
Итак, я стал у них желанным гостем!
В блокнотик я старательно вносил
все, что мне пахарь говорил про гвозди,
про сеялки и плуги говорил,
а после мы шли в сад и рвали гроздья
смородины, я сок амброзий пил
и фамильярно, как ведется у хороших
друзей - я обращался к нему: Гоща.
16
Он раскрывал земельные секреты,
возил меня на тракторе. "Смотри!
Здесь будет брюква! А вот здесь за лето
картошка вверх пойдет, коль борозды
конь не испортит. Посмотри, а это
опять нарыли подлые кроты!"
При виде нор он плакал как ребенок.
Был сильный телом, но душой - так тонок.
17
Я приходил под утро: дочка Зая
с подружками куда-то удалялась,
я с ней злоровался немножко заикаясь,
она же за спиной моей кривлялась.
"Ехидна!" думал я. "Почто не зная,
стебешь - ведь я - поэт, а ты - шалава!"
Ну черт с ней - я совсем забыл про девку
и с Гошей проводил все дни. Про Невку
18
рассказывал ему, об Эрмитаже,
о том, что Петр I всех бояр
лишил бород. "А я не слышал даже"
сказал мне Гоша. "Дед еще был стар
и тож не знал. Он вычищал от сажи
у нас в селе все печи, нопожар
его унес в могилу! Был известен!
А про Петра не знал - вот хоть ты тресни!”
19
Я удивился, но и так бывает!
Пускай их мир был мелок и убог,
но я считал, что в жизни не хватает
таких местечек: видно, прячет Бог
их хорошо - но здесь душа летает,
и чужаков пускают на порог,
не спрашивая, кто ты и откуда, -
а в городе прогонят как Иуду!
20
Я многое из этой жизни вынес,
мотал на ус, изрядно отдохнул.
Я словно из норы голимой вылез,
увидел свет... Однажды Гоша ***
мне в бане показал (мы вместе мылись) -
как будто душу разом распахнул!
Я никогда таких людей не видел -
не то, что в голом - а в одетом виде!
21
День ото дня мне становилось лучше,
и вирши приходили все быстрей.
Как мотыльки они слетались кучей,
и что с того - что пахарь был еврей!
Я ранним утром солнца скользкий лучик
ловил на кончик ручки - стал добрей!
Жене эпистолярные записки
строчил по вечерам под птичьи писки!
22
Эклоги и идилии сплошные,
элегии и стансы! Я горел!
А время шло, и вот на выходные
мой друг уехал. Ночь. Луна. В селе
царила тишина, и все блатные
желания мои, о коих пел
в начале пьесы - вдруг с незримой силой
во мне проснулись, острые как вилы!
23
И понял я: настал тот миг желанья
для утешенья плоти черствой, гнусной!
Я предвкушал все вздохи и лобзанья
и выбежал на улицу из тесной
коробки-конуры. О, Зая, Зая!
Не бойся, я - поэт, но я искусный
любовник и свое предназначенье
исполню без стыда со всем раченьем!
24
О, этот дом! Увитые плющами
веранды окна! хлюпенькая дверь!
Ничто не устоит перед тисками
любви всепоглащающей моей!
Внутри темно - и сладко пахнет щами!
Я слышу вздохи девушки - ей-ей! -
и в комнату красавицы-богини
на цыпочках вхожу. Горит светильник.
25
Наверно зачиталась на ночь глядя
каким-нибудь романчиком любовным, -
о, ты, что сон вкушаешь, как наяда!
Движением руки, ужасно ровным,
я бережно покровы с ее сада
снимаю и боюсь - как шмель с бутона
пыльцу - и чувствую, как кровь ее, младая,
внутри телес - не спит, - бурлит, играет!
26
И я тянул - и вы, друзья, терпите!
Так медленно тянул - как только мог.
Томился жаждой, удлиняя нити,
которые вели к скрещенью ног
больших и белых - мягких словно дети,
снежинки молодые! Зрелищ рог!
О, соблазнения источник! - юность злая!
Яви же красоту поэту, Зая!
27
Но что это? Я вижу вроде формы
желанные - но это не они!
Где груди-апельсины? бедра? Фоны
сплошные предо мной, и цвет ланит
пугает белизной - и я проворно
ей в таинство - магический магнит -
полез скорей дрожащею рукою
и ощутил тепло - но чу! - мужское!
28
Так значит... Это ложь... Паденье нравов...
Я бросил взгляд: на столике нашел
парик... И, больше не бросая взглядов,
я к выводу ужасному пришел.
И в страхе, что оно найдет неправым
мой маленький естественный грешок,
я выбежал из будуара быстро -
и несся всю дорогу словно выстрел!
29
Пииты - стихотворчества вассалы -
вы видите - я вас не зря томил!
Ведь жизнь меня как-будто обоссала,
с тех пор мне мир без рифм стал не мил!
Как жаль, что я до этого так мало
писал октавой - без октавы мир
какой-то не такой - пугает что ли?
Не знаю, но ведь все по Божьей воле
30
твориться под луной! В ее сияньи
и смертный слаб! Он слышит глас небес
и счастлив должен быть, что Бог вниманье
ему несчастному окажет, а не бес!
Вот и мораль: коль явится желанье,
не стоит его гнать - оно не без
добра явилось к вам! Засим прощаюсь -
в поэзию поглубже удаляюсь!
13 июля 2006