Женщины в Риме, назвать их итальянками что ли или римлянками для разнообразия, похожи на украинок, но не на всех, а на полтавчанок, только худее лицом и старше возрастом. В кафе смотрят, но не в глаза, а куда-то в нос. На улице – нет. Мужчины двух типов – худые, большинство и молодёжь. На английском говорить пытаются. Охотно тычут пальцем в карту, снимая перчатку, и им же показывают вдоль улицы. Архитектура Рима состоит из развалин, но древних. Понять чего это развалины даже с картой трудно. На карте много их и плотно нанесено. Вход в музей как в самолёт. Если рамка звенит, надо показать металлическую пряжку ремня, приподняв куртку – пропустят. Если это делает женщина, карабинер говорит: «Грасиа». Если заказать в кафе сезонный салат, то в январе могут принести тёплую спаржу. С хлебом и лимоном не вызывает такого отвращения, как без. Те, кто говорят на русском, ничего не смыслят в античности, как впрочем, везде. На украинском никто не говорит. Пакетированный чай не вкусный, но я такое люблю. Кофе изумительный, но цены пересчитывать нельзя. В кафе и на ходу не курят. Курят группками и по одному у входа. Самая широкая и длинная улица в центре Рима уже и короче рядовой в Донецке, а обычная улица с характерным названием «Виа дель пьяццо фандориа чиволинни вальяджо» в моём понимании – проезд между двумя домами. Импонирует, что итальянцы не улыбаются без необходимости и особенно незнакомым. Это близко. Американская привычка глядеть тебе в глаза и широко разводить уголки губ, показывая тебе же свои зубы, отгораживает. А артикуляция при разговоре отпугивает.
Кажется, мог бы полюбить итальянку, их тех, что невысокого роста в джинсах стройные и до 30-ти. В юбке и старше – нет.