Посвящается О.К.
Пойдем, мой милый друг! Сбирайся в путь!
Пришла пора и нам с тобой
Покинуть, наконец, наш ветхий флигель,
Пропахший плесенью, заброшенный, печальный
Тенистый сад. Здесь, кажется, сажала
Смородину, горох и огурцы
Покойница Тамара Николавна.
Уж десять лет, как нет ее - скончалась
От рака пищевода... Переела,
Как видно, тетя Тома огурцов,
Не тем, чем надо, видно, удобряла, а кругом
Все поросло крапивою, бурьяном,
Репьями, лопухом, чертополохом,
Пастушьей сумкой, ягелем и мхом,
Поганками, кустами ганджубаса,
И всякою паршою богомерзкой,
Науке нашей вовсе неизвестной.
Быть может, нам принес семян заморских
Сюда злокозненный холодный ветерок
С ирландского, к примеру, побережья,
Или исландского. Да, то еще унылое местечко,
Скажу я вам. Хоть там и не был сроду,
Но, тем не менее, есть чувство, будто был,
И упомянутое место мне знакомо...
И тяжесть есть в груди,
Как будто жаба, противная и липкая сидит
Внутри меня, и лапками своими
То орган тот, то этот вдруг обхватит...
Покоя не дают, как видно, гены,
Иль духи предков: Гудмундов, Асгейров,
Хаскульдов разномастных и Гуннаров,
Торстейнов, Флоси, Кари,
Бьорнов, Бьяльви,
Ингьяльдов, Торлейков,
Анундов, Унн, Стейнаров,
Кьяртанов, Торбергов,
Халльдоров и Торбьяргов,
Стейндоров, Туридов,
Арнодов, Хрутов, Кнаттов,
Вальгардов, Гицуров,
Саммундов, Трумкетилей,
Хольмстейнов, Кари, Арни,
Риммугюгов,
Квельдульвов, Торильсов,
Торольвов, Гормов, Тоти,
И всяких тухлых Ацуров.
И тянет
На родину иной раз. У камина
Я в кресло сел бы, и главу-другую
Из Саги о Гуннлауге прочел;
Потом за стол. В окно - с Таммсфьорда ветер.
На сотни миль в округе ни души,
А только снег да камень. Мифогенность
реальности подобной поражает.
И лезут в голову: Ермунганд, Бури, Вали,
Хетель и Хильда,
Тьяльви, Грид, Туисто,
Хвергермиль, Хрунгнир,
Эгир и Гулльвейг,
А также Фрейа, Старкад,
Ирмин, Тьяцци,
Рагнарек, Хегни, Инг,
Фьергюн и Ньерд,
Видар, Водан,
Кобольды, Брисингамен,
Эрд, Соль, Донар,
Фригг, Фулла,
Укко, Мимир,
Куллерво, Еукахайнен,
Аск и Эмбля...
И вся эта мифическая нежить
Прет на бумагу, «смыслом» обрастает,
Как камень мхом, ругается, блох ловит,
Поет, в кружок собравшись, мясо жарит,
Треску коптит и жрет ее, а рядом
Шаман готовит пойло. Мухоморов
И хитрых трав в котел он сыплет щедро,
Идеей одержим - познанья пламя
Разжечь в людских умах, но просчитался
Седой шаман, и слишком много бухнул
Заветных трав в котел. И вот вскипает
Волна святого гнева.
Вот ведь горе!
И доблестное войско, матерясь,
Утюжит всех, кто на глаза попался,
Включая братьев, жен и матерей.
Дубинами мудохают друг дружку.
Короче, действуют.
И вот, глядишь, готова
Уж рукопись, а там, глядишь, и книжка
страниц на двести. Пейпабэк, конечно,
Но тоже ничего. И полный зал,
И камеры, и свет... Все поздравляют
(конгресс какой-то). Лекции читать
Зовут друзья в Берлин. Поехать? Можно.
Лишь отдохну в уютном Амстердаме
Деньков пятнадцать...
Время пролетело.
В кармане - хер, а в волосах опилки,
Куриный пух и пепел. На лице
Печать всего, что только выдумать возможно.
Однако это все мечты, мечты, мечты...
Москва, ноябрь, снег, неврастения.
Пожалуй, мы пойдем - нас вечно тянет вниз,
По коридорам бесконечным, гулким холлам,
По лестницам парадным и пожарным,
Триглифам, фризам,
гзимсам, архитравам,
Антаблементам, поршам,
кроссам, краббам,
По аркам килевидным и пилястрам,
Притворам, папертям,
приделам, стилобатам,
Пинаклям, вимпергам,
абакам, капителям,
Трифориям, имплювиям, метопам,
Порталам, контрфорсам, аркбутанам,
По крышам ратуш, кирх,
дворцов, базилик,
Заборам, гаражам,
верандам и балконам,
Усадьбам, избам,
столбовым подклетям,
Мостам консольным,
мельницам-шатровкам,
По анфиладам комнат, по подвалам,
По чердакам,
уборным привокзальным,
Которых, впрочем, ты,увы, минуешь.
Твой путь иной - в заоблачную высь,
Наверх, туда, где жар сжигает крылья,
В коллектор всех концов, начал и продолжений.
Там кафель ждет тебя, да пар, и тусклый свет
Пятидесятиваттного светила, и гулкие шаги,
И чей-то трон пустой
Что ж, пойдем, пора, давно пора нам.