Я замёрзшую клюковку к нёбу прижму языком,
Каплю крови осенних туманов, застывших до срока.
И она разольётся, меня напоив холодком,
Растревожит кислинкой греха, совершенством порока.
Словно юность забыла следы замести за собой.
Хорошо, или плохо – беспечна она неизменно.
И взрывается сердце, как ветреной первой весной.
И звезда зарождается дикой сверхновой вселенной.
Ну, а нам за гранитною кожей, бронёй тишины
Не почувствовать холода вещих даров снегопада.
Медвежата зимой никому никогда не видны,
Но они уже есть и увидеть им свет этот надо.
И снега прорываются к стылой тяжелой земле,
Белогривой кошмой обнимая пролески за плечи.
Шестикрылой снежинкой любовь на амурной стреле,
Херувиму подобна, несётся весенней предтечей.
Паганини творит пентаграммы проворным смычком,
Разрывая гранитную кожу и сердце тревожа.
Я замёрзшую клюковку к нёбу прижму языком,
И узнаю вкус жизни вчерашней и завтрашней, может.
Тонкий клюквенный тон растворится и выплывет сон,
Опуская на самое дно иллюзорного рая.
Там плывут златопёрые рыбы у самых окон,
Медвежата счастливо урчат из берлог вылезая.
Сладкий полдень взойдёт, разливая тепло по крови,
Терпкий вечер рассыплется в звёздной сияющей шире.
Сколько вкусов у жизни твоей - ты попробуй, лови,
Наслаждайся свободно, ведь всё для тебя в этом мире.