Лицам с идиосинкразией ко глагольным рифмам
просьба не беспокоиться
– От тут я чё-то не пойму, –
Сказал Герасиму Муму,
(кобель один плавучий), –
Мы ж тут охотимся на дичь,
На кой верёвка и кирпич?
Ты чё, холоп, дремучий?
Герасим глухо промолчал,
Потом в носу поковырял,
Поковырял пониже.
В сердцах нервозно закурил,
По лодке взад-вперёд ходил
И наступал на лыжи –
Они валялись под скамьёй.
– Не, дядя, ну скажи, на кой?
Нудил коровий тёзка.
Герасим выбросил бычок
Взял из мешка большой сачок
Подумал: ах, ты ж, Моська.
Вдоль по реке проплыл Мазай,
Крича жене на берег: «Зай!
Я завтракать не буду!»
Назад летело: «Не зарек…»
Плыл поперёк знакомый грек.
Без рук. С улыбкой Будды.
Горело солнце. Небосклон
Был обнажён и обожжён.
Муму мурлыкал «Мурку».
Герасим наловил стрекоз,
Опять гонял упрямых коз
В носу и на тужурке.
Слетелись утки в камыши,
Герасим, сплюнув от души,
Достал свою рогатку.
Муму снял галстук и часы,
Надел спортивные трусы,
Отжался для порядка.
Герасим уток настрелял,
Муму тем временем качал
Хвоста косые мышцы.
Герасим уток ощипал,
Муму квадрицепсы качал,
Шипел и цыкал «шш-цсс».
Герасим уток погрузил,
Муму, без рук, без ног, без сил:
Спросил: «Какого хера?!
Мне нужно есть, мне нужно спать,
Тебя за смертью посылать,
Крути педали, Гера!»
Герасим лодку отвязал,
Покорно вёсла в руки взял,
Поплыл вперёд угрюмо.
Муму расслаблено лежал,
С ленцой листал мужской журнал,
Смахнув перо с костюма.
И тут, в разгар немой тоски,
Муму лимонные носки
Увидел вдруг Герасим.
Он как-то враз похолодел,
Заиндевел, оцепенел
И стал лицом ужасен.
Но сердца яростный пожар
Донёс до членов злой угар,
И вне себя от гнева
С размаху зарядил холоп
Пижону пятернёю в лоб
И хуком справа-слева.
Ядрёных мышц пять-шесть кило
Обмякло сразу, поползло
По лодке аж до уток.
Герасим расстегнул ягдташ,
Извлёк блокнот и карандаш,
И написал: «Ублюдок!
Муму, как ты меня достал!!!»
Вложил листок в мужской журнал,
Журнал – в мешок холщовый,
Туда же положил Муму,
Оттарабанил на корму,
Кирпич большой лиловый
К мешку верёвкой привязал,
И, бросив за борт, промычал:
«Му-му-ми-ми-ме-ме-ме…»
Нажарил уток сорок штук,
И через старый Бежин луг
Ушёл в слепую темень.
Слинял Герасим. Что таить
Греха? И не приговорить
Ни к каторге, ни к плахе.
Сбежал холоп в далёкий скит,
Неся лимонные носки,
Как крестик, под рубахой.