1.
Мальчишкой рвал для кроликов траву
в овраге. Это было наяву,
а в мире моего воображенья
пиры происходили и сраженья,
и кораблекрушенья...
Вглубь, на дно
за жемчугом спускается ныряльщик,
и видит вдруг старинное ядро,
заржавленный мушкет и странный ящик.
Рождается история — одна
из многих:
про сундук с морского дна.
Не золото — в нем облако томится
волшебное: рождающее птиц.
Пусти его на волю без границ —
из облака выпархивают птицы...
В чужом краю, в далекой стороне
растет трава, неведомая мне,
пасутся в поле табуны коней,
каких увидишь разве что во сне.
Нет ничего прекрасней той страны,
да только жители ее грустны...
Там обладают силою слова,
что скажешь, то и сбудется с тобою.
К примеру, ты произнесешь "листва" –
и обрастешь, как дерево, листвою.
Сказавши фразу, испытаешь ряд
преображений.
Их, быть может, с двадцать.
И люди там почти не говорят,
договорились жестами общаться.
И чужеземец, что увидит их,
подумает: страна глухонемых...
2.
Подростком
набивал мешок травой
(ладони от нее позеленели) -
и в танце плыл с красавицей такой,
каких и не бывает в самом деле.
Ну, а потом заканчивался бал,
и спутницу с веселою отвагой
я провожал, и шпагу обнажал
при встрече с подозрительным бродягой.
Вдруг - семеро разбойников, и нет
надежды на исход благополучный.
“Ну что ж, я вам открою свой секрет -
и обещаю, что не будет скучно,” -
я говорю красавице моей -
и вот уже, обняв ее покрепче,
подпрыгиваю.
Мы взлетаем с ней,
над городом парим, пушинок легче.
Над городом Парижем...
Я не раз
летал над ним, а спутнице всё внове.
Глаз не свожу с ее горящих глаз
и чувствую в себе кипенье крови.
Она заворожённо смотрит вниз -
там города мерцание ночное...
3.
...Все это - тень летучая, эскиз
того, что представало предо мною
в виденьях...
Что б ни делал наяву –
шел в школу, рвал для кроликов траву,
рыбачил, крался по чужому саду –
был мир воображенья моего
со мной, и - я не позабыл того –
мне приносил безмерную усладу...