Царь северный дремал в своем чертоге,
Что сделать тут, порой земные боги,
Заботой мировой утомлены,
Морфея дуновению послушны,
И видят сны легки и простодушны,
И неги самовластия полны.
Но этот сон тревогой был наполнен
И грозного пророчества исполнен.
Он видел легион азийских орд,
Бессмысленными, дикими стадами,
С голодными и жадными глазами,
Шагали монголоиды вперед.
Вот с взорами горящими арабы
Покинули прокопченные штабы,
И вскинув смело гордые главы,
И клацая тротиловою пломбой,
Одной живою разрывались бомбой,
Электората возмутив ряды.
Все диче, все безумнее кошмары,
За баррели не выручить доллары,
Народ голодный лезет на сенат,
Резервный фонд, сейчас он нужен архи,
Ан пусто там – все сперли олигархи,
И огнь объял сень царственных палат.
Вдруг грозный лик пред взор его явился,
То первый царь в перунах алых вился,
Отец свободы, рушитель основ,
За ним святой с родимыми пятнами,
Разить готовы грозными речами,
Но тут помилосердствовал царь снов,
Сорвав с него туманные покровы,
И наш владыка в думе сдвинул бровы:
Я тихо шел, не портил борозды,
Врагам России свертывал я выи,
Свободы рамена низверг младые,
Народу си кумиры без нужды.
Ему б на печь скорее завалиться,
И дан указ – плодиться и плодиться,
И валпродукт мы кушаем таки,
И всякий сыт, не ведая запарки,
По градам нашим ездят иномарки,
А несогласных научат прутки.
Но дале я повествовать не смею,
Храни, Господь, Единую Рассею.