Маршрут 155. Быть европейцем

Филипп Родионов
Эпиграф

На прошлое Сербии необходимо смотреть с абсолютной честностью, несмотря на дискомфорт, который это за собой влечет.
               (Стефан Ризнич, эссеист, член союза писателей Сербии)

Текст стихотворения

Что вызывали в нем ее слова,
кроме убежденности в ее отсутствии?
Знал ли он ее раньше? Был ли он с ней знаком?
Если да, то кто был с ней все это время:
он, другой, вечно испытывающий потребность
во все новых и новых потребностях,
или он, «другой», полагающий,
что единственная его потребность
заключается в обладании ей?

Один из них не испытывает ни малейших сомнений в том, что с ней был он (и может это документально подтвердить), другой, хотя и допускает тот факт, что знал ее, сомневается в том, что она сама знала, с кем из них она была, для кого уже существовала, а для кого стала реальностью лишь теперь, благодаря своему исчезновению, транзиторному небытию.

Кем была она для него
и кем стала теперь в его представлении,
во взаимном отрицании
ее отсутствия,
в ее присутствии «не-здесь»?
Для самой нее –
овеществленным
обстоятельством места, образа действия,
образа, действия, небытия, уступки…
И призраком, воспоминанием
о прошлогоднем неаполитанском кошмаре–
для него…
Быть может, именно теперь она, наконец,
стала для него самой собой?
Куда ей идти, если все преграды уже преодолены?
Встретит ли он ее там?


Appendix I.Рецензия (Вероника Риммер)

Текст Родионова – манифест моральных и физических мучений, даруемых нам чтением, равно как и славословие ощущению взаимного осознания двух читателей, обнаруживающих, что они читают и ненавидят одну и ту же книгу, - книгу о них самих, закладками в которой служат свернутые в трубочки их собственные свидетельства о смерти.
Тщательно проработанные, "желеобразные", вываливающиеся за прогнившие рамки объяснительных систем тягучие внутренние монологи, стремящиеся к диалогизму, являют собой тот редкий пример суггестивной "поэтической фармакологии", где сложность сюжетной конструкции подкрепляется высоким темпом наррации и «многослойностью» локальных контекстов. Родионов демонстрирует экстраординарную изобретательность и глубокие познания в области естественных наук, что, впрочем, не мешает ему периодически подвергать и эту изобретательность, и эти знания инвективным «ковровым бомбардировкам».


Appendix II.
Фрагмент монографии доктора философии, профессора кафедры богословия Белградского Государственного гуманитарного университета (Сербия) Януша Дробневича «Семантика камня, катящегося в направлении Цюриха», С позиций постструктурализма автор рассматривает художественные рецензии Вероники Риммер, опубликованные в итальянской прессе (журнал Flash Art) в период с 1998 по 2007 годы.

"Руины" "радиоактивных" ретроспективных нарраций Риммер «зацементированы и залиты свинцом" почти по-детски, «карнавально» яркими ассоциациями. Таким образом, внешние события европейского художественного комьюнити и интроспективные дискурсы Риммер оказываются слитыми в яркий вербальный поток без границ и линейной повествовательной структуры, но не без ощутимого дистанцирущего иронического присутствия нарратора.


Appendix III.
Рассказ Юдифь Риммер (матери Вероники Риммер). Поступила в городскую клиническую больницу г. Хайфа (Израиль) 18 ноября 2004 года с диагнозом «возрастно-ситуационная депрессия». Фрагмент расшифровки магнитофонной записи, сделанной лечащим врачом Юдифь Риммер, Моисеем Левиным, 20 ноября 2004 года.

А фамилия-то моя девичья – Рыбина. Биография… Тут все, доктор, непросто… Колыма, истории с зеками бывали всякие, второй муж мой – немец, а всего их аж четыре штуки у меня было… Не очень-то интересно вам все это, как я погляжу. А и был бы интерес, может, если бы не намекать, а рассказывать… Хотя тебе, доктор, все и так известно, а я, вроде бы, учебное пособие «Как не надо жить» писать не собиралась…