В год, когда ухлёстывал за Лидкой с жилмассива, державшую меня вторым номером в хвост Сашке с кооперативных, а сох по Лене с галантерейного, которая разрешала читать ей стихи, даже свои, любому, вплоть до Алика Рябоконя, писавшего ей «оды длиною в годы, излившие не слёзы непогоды, а счастие любви родной природы» и была такая хорошая, что боязно было подойти с конкретикой, в этот год передовая линия фронта между идеалистами и материалистами прошла через нашу школу.
Сашка, старше меня на два года, шире в плечах с тремя дружками из восьмого ПТУ (каменщики!), в народе именуемого бурсой, встретивших меня в переулке для принципиального разговора о месте и судьбе Лидки, представления не имели о борьбе мирового духа и о том, что материалистов в этой борьбе представляет учитель истории Аптермович, а идеалистов, как водится, учительница русского языка и литературы Антонина Павловна.
Удивительно, что все подобные разговоры в те лихие годы вращались вокруг вопроса «любит – не любит» и готов ли жениться или «так гуляешь». Не менее удивительно, но приятно, что Сашка не решился выходить на разговор в одиночку. Небезосновательные слухи о моей резкости, видимо, достигли кооперативных домов. Солдатский ремень с бляхой был далеко не единственным оружием, придававшим мне уверенности, во время вечерних проводов Лидки на жилмассив. Я гремел и звенел при ходьбе, плохо гнулся и оборачивался не головой, а всем телом из-за многочисленных предметов самообороны во всех местах, где их только можно закрепить. Тевтонский латник.
Аптермович выступавший за развитие производительных сил и производственных отношений, а Антонина Павловна, убеждённая, что красота спасёт мир, были бы удивлены, паче чаяния, оказавшись в том переулке, где четыре бурсака вели неспешный, но принципиальный разговор с одним из лидеров «неформальной молодёжной группировки, созданной по месту жительства и тяготеющей к месту сбора – двор медучилища». Как никак – до сотни сабель легко могли отдать «медики» в уличную склоку в годы построения коммунизма в одной отдельно взятой стране.
Лидка, также не понимала важности стоящей перед школой проблемы и не знала, что центром материалистов был кружок «Юный международник», а идеалисток – литературный и не принимала участия в дискуссиях, которые проходили бурно и в коротких перемириях, вызванных необходимостью участия членов обеих партий в драматических постановках, но только подливали масла в огонь.
Судьба Лидки решилась в тот вечер легко. По вышеуказанным разным причинам ни я, ни мои оппоненты не были в состоянии ни драться, ни бежать. Обычно в таких случаях, как впрочем, и в перманентном конфликте материалистов и идеалистов переговоры имеют успех.
Сашка заявил о готовности жениться, предложил не обижаться и выразил уверенность в том, что своё счастье я ещё встречу. Типун тебе, Саша, на язык. С тех пор я его встречаю гораздо чаще, чем нужно для здорового образа жизни.
Тяжело заканчивал в тот год я седьмой класс.
За тридцать, без малого, лет мало что изменилось в мире.
Саша канул в дебрях жилмассива. Лена вырастила журналистку. Алик отсидел за контрабанду и, женившись повторно, не пишет оды. Лишним ли будет сказать, что я по-прежнему хожу с оружием?
Лида, мать двоих детей, работает в Киеве продавщицей в ЦУМе.
Аптермович стал директором интерната и недавно предлагал мне бизнес, связанный с поставками угля для котельной. «Там неплохо можно зарабатывать на манипуляциях с зольностью угля, а в котельной всё сгорит».
Сын Антонины Павловны издаёт православный журнал, а сама с удовольствием и гордостью за ученика читает мои стихи.