Сквозь реликт подворотен, глотая густой аммиак,
Я люблю тебя, город, практически детской любовью,
До удушья, до спазма, до горла, в восторженном слове
Утонувшего, до прободения в каждый пустяк.
Не моя колыбель, но когда-нибудь мой саркофаг,
Хоть упрямое эго надеется – это не скоро,
Лучше смерть, чем разлука с тобою, Великий мой город.
Я до смерти согласна идти сквозь густой аммиак.
* * * * *
Ты не верь, город мой, ни черта я тебя не люблю.
Наврала, показалось, хотелось, мечталось, не вышло.
Грязных улиц твоих, как дровишек, к зиме нарублю
И сложу в штабеля у забора по самую крышу.
А когда вдруг пойму, что зима безвозвратно ушла,
Подожгу под завистливый шёпот сырого заката,
Отвернусь, чтоб не видеть, как ярко горят купола,
И по-детски язык покажу слабаку Герострату.