Дождь в декабре. Провинция сера.
Осточертели люди, вечера
вне дома, да и дома надоело.
Проснёшься поздно и уже темно,
и точно камень, ты идёшь на дно
в своём оцепенении дебелом.
Всё подчинилось странной суете,
работе, одиночеству, и те,
кто иногда звонят – всегда чужие.
Они трещат о мелких пустяках,
и в них зудит невыносимый страх,
комарик пресловутого режима.
Так отмахнёшься и умрёшь почти,
без воздуха, без стиснутой мечты
забросить всех и за город сорваться,
где старый парк заросший и пустой,
где речка с чёрной масляной водой
и голубые тени сонных граций
качаются, как стебли в темноте.
Там двери в небо, снятые с петель,
сверкают под дождём в истлевших травах.
Дыхание, щадящий душу звук,
что ты один, и никого – вокруг.
Лишь этот парк, растрёпанный, дырявый,
на сквозняке, на медленной горе,
сползающей к обрыву в декабре,
где тянется к реке воды напиться
одна аллея, скрытая от глаз,
и что-то есть ещё помимо нас,
о чём нигде, нигде не говорится.