Наскучила прогулка зимняя под мышку с Кафкой.
Скорей домой. Развязывать шнурки беседы
С соседом по больничной голове. Закрылась лавка
Знакомого с ребёнком букиниста. Бесследный день.
Не по погоде распустились солнечных сплетений
Лучи. Моё не греет. Давно пора на лунное менять.
А дома, как всегда расслабив внутренние вены,
Я опускаюсь в кресло скучного разврата. Вся кровать
От пят до изголовья в синяках чуть талой пены.
Повсюду тени. Колеблются от ветра нескольких
Столетий. Белая рубаха с рукавами-ремешками
На вырост мне; очерчивает контур впавшей
В депрессию груди. Я сплю, укутавшись веками?
Рисую шутку усиков табачных. Славный фюрер.
Скажи: “Hallo, mein lieben Hitler”. Ну же!
Кому я?.. Табак меня не хочет брать за хмурую
Натуру. Продолжим процедуру в алкогольной луже
Устроившись по пояс в спиртовые шуры-муры.
Глубокий омут мысли засосал меня соснуть.
Морщины сна избороздили умудрённый вид
Болезни. Старый Новый Год оступится на дню
И упадёт на голый лёд. Колено-год разбито.
Мигрень, моя подруга, разыгралась не на шутке,
Но на клавесине мыслей. Детки-сквозняки
Гуляют впопыхах по костяной шкатулке,
Набитой безделушками секретов и тоски.
Мне гулко.
Пожалуйста, поставьте на виски пиявок,
Они покараулят боль и кровяную корку,
Слепые часовые. Испокон секунд живая слава
Меня венчает шевелящейся короной-чёлкой.
Расставь, моя родная Frau-смерть, все точки
Над венами. Забыться до потери белизны лица.
Или забыть. Коли. Вдевай. Ещё цела вторая мочка
Для героинного колечка и конца.