К земле далёкой и чужой, судьба послала меня в бой.
Поход обвалом обернулся, шёл молодым седым вернулся.
Осенний холод раздвигая, по мостовой бреду хромая.
Унылый взгляд тоской искрится, не видят боль чужие лица...
В дожди не смотрят на беду, был честным - нищим упаду.
Платок для рук, пришелец ада, опавший лист, крупинка града.
Безмолвно падаю на дно, с последним вздохом заодно.
Уход оплачет сумрак ночи, метель закроет мои очи.
Никто не вспомнит обо мне, сойдут снега и по весне,
Через глазницы торжествуя, взойдёт бурьян, поживу чуя,
Присядет ворон на башмак, истлевшей кожи тёмный прах,
Лениво клюнет и уйдёт, в парящий зоркий перелёт.
И тишина на кости ляжет, она себя ещё покажет...
Душа жестокий мир покинет, смерть как сестру её обнимет.
Тяжёлый занавес неспешно, поднимет время неизбежно.
Отец Василий забубённо, изложит проповедь с амвона.
Всплакнут старушки одиноко, и где-то в глубине Востока,
Меня живого в свете дня, мулла заученно кляня,
Словами горькими гневливо, приговорит как злого дива,
К мученьям будто за разбой, не зная то, что я с землёй,
Перемешался - вот и глина, и участь звонкого кувшина,
В котором плещется вино, настигла тлен давным-давно!