«…На улице Варрен, перед входом в музей Родена, вился длинный хвост очереди. Однако, столько народа собрал в этот раз не сам великий и прославленный мастер, а его «подмастерье» –женщина, чьё имя ещё недавно казалось прочно поросло травой забвения… Очередь на её выставку тихонько гудела, полнясь сведениями, почерпнуты-ми накануне в парижских вечёрках».: «Училась у Родена и была его любовницей»… «Сам-то он потом испугался, что она талантливее его»…Вот и упёк в сумасшедший дом». «Да не он упёк, а её родной брат, Поль Клодель, наш знаменитый классик»…
В первом же зале возбуждённый рокот стихал, уступая место сосредоточенному молчанию, а нездоровый блеск в глазах сме-нялся восхищенно недоуменным выражением: «Такое чудо, а мы и не знали».
Елена Карасёва: Ж. «Огонёк», №26, 1989г
Тридцать лет заключения.
(*Мондеверг, 1913 –1943гг.)
Где я нахожусь? Здесь на окнах решётки…
И, мозг одуряющий, запах мочи,
Соседка, охрипши, орёт во всю глотку,
Сидит на полу и цепями стучит.
Привязаны руки к кровати железной…
И ноги… Не двинуться… Больно… Кошмар!
Всплываю над чёрной, пугающей бездной,
Безумия прошлого вспомнив угар…
Туманный рассвет. В трёх углах кто-то в белом –
* Стоят, словно статуи, все в простынях.
Их лица застыли… И… свист оголтелый
Откуда-то сзади. Темнеет в глазах…
Вот кто-то зашёл. Вас молю, развяжите!
Мне страшно! Прошу! Я уже не больна!
И… шваброй - удар по лицу: «Замолчите!»
В ушах тихий звон, а вокруг – пелена…
(Когда-то в гробу я проснуться боялась.
Сбылось. В нём теперь наяву оказалась).
* * *
Шли месяцы, годы в бессильи отчаянья.
Период неистовства («Казнь без вины?!»)
Сменился апатией, долгим молчанием.
Лишь грёзы спасали, «домашние» сны
И воспоминаний таинственный рай,
Когда уносилась в Прошедшего край.
* * *
…Вот девочка бежит на кухню к маме.
В руках скульптура – Бисмарка лицо.
«Смотри, как оживает, дышит камень!»
Мать видит только в глине пальтецо.
«Опять запачкалась. Вот наважденье!
Уж лучше б рукодельем занялась».
А девочка дрожит от нетерпенья –
Иная в сердце искорка зажглась.
И брата младшего лепить скорее
Бежит в подвал в горячности она.
Его нет лучше, веселей, добрее…
Восторга миг… Порыв…. Ещё одна
Работа видит свет, и… удивленье
На лицах всех родных: «Ах, как похож!»
И снова труд…, процессом наслажденье…
Разбитый гипс… «Нет, никуда не гож!»
Сомнение, обида, боль и слёзы,
И жажда радости, которая была,
Когда под пальцами рождалась роза
И солнце отражала, и жила…
…Рассвет прервал воспоминаний сладких
Так часто повторяющийся сон,
В бессоннице кошмарной – отблеск яркий
Далёких детства светлого времён.
* * *
…Жизнь потеряла всякий смысл.
С собою я – одна.
Как гиря, сумрачная мысль.
Одно твердит она…
Мрак бытия невыносим
И боль терпеть нет сил.
Обиды застилает дым.
Он свет совсем закрыл.
Его не чувствую нигде –
Ни в людях, ни в Христе.
Любовь, добро и помощь… где?
Я гибну в темноте.
* * *
О. Родену
Огюст, любимый мой Роден!
Забыл меня, свою Камиллу?!
А я среди больничных стен
Последние теряю силы.
Я умираю. Смерть ко мне
Теперь подходит очень часто.
Сгорала в творческом огне…
Неужто было всё напрасно?
Плоды любви…Скульптур живых
Плывёт передо мною чудо…
Как Божество Роден средь них…
О, нет! Предатель ты, Иуда!
Моей любви священный жар
Как злой вампир, в себя вбираешь,
Мой драгоценный Божий дар
Из зависти не замечаешь.
Прославленный великий мэтр
Во мне соперницу увидел!
Кумир, узнавший славы ветр,
Боясь, меня возненавидел.
Распутник, с женщиной другой
Делил супружеское ложе…
Париж смеялся надо мной,
Не верил, что я скульптор тоже.
В твоих работах – часть моя,
Душа зовёт, кричит живая.
Не потеряла я себя,
В любви талант свой растворяя.
Учитель первый оценил
Талант, полученный от Бога,
Сознательно мой труд казнил,
И… в Никуда – моя дорога.
Я ненавижу и люблю.
За всё любимого прощаю.
Освободи меня, молю!
Я в Мондеверге погибаю.
* Вот... оживает «Поцелуй»
Роденовский. Он наш с тобою.
Под шёпот леса, водных струй
Вновь увлекаюсь я мечтою,
Что ты придёшь, откроешь дверь
И выпустишь меня из ада,
Где гложет дух безумья зверь,
Где только бред моя отрада.
* * *
Огюст, ты здесь? Ты не виденье?
Твой бюст сейчас лепить я буду
Из мрамора в уединеньи.
Ваяние – такое чудо!
Холодный камень оживает
Под трепетной рукой влюблённой.
Больной мой разум исцеляет
Дух, творчеством освобождённый.
…Вот нос, глаза, родные щёки…
Тепло под пальцами моими.
Любви я ощущаю токи
И наполняю сердце ими.
(Камиллы пальцы по стене
Скользили и её ласкали.
То ль в грёзах дивных, то ль во сне
Всё было… Руки «глину мяли»).
* * *
…Мне сорок лет. Жизнь кончена моя
И приступы безумия бывают,
Когда в неистовстве отчаянья
Больные мысли душу, плоть терзают.
Ты рыжим Мефистофелем, Роден,
В жизнь чистую и светлую ворвался.
Ты уготовил мне сей жуткий плен,
Когда моей любовью напитался.
Злодей - мой брат, меня он обожал,
Когда не знала связи я порочной.
И он же приговор мой подписал.
Не вырваться – решётки очень прочны.
Пугают, бьют меня больные днём.
Бессонница замучила ночами.
Здесь можно плакать, думать о былом,
В пространство глядя долгими часами.
Я жизнь свою, как свиток, размотав,
В себе себя как будто постигаю
И, что-то сокровенное узнав,
Надеюсь, никогда не потеряю.
* * *
Скульптур оживших вижу тени.
В них я и ты, любовь, весна
* И «Поцелуй», моё «Забвенье»,
* И «Ниобидою» - одна,
Стрелою с ядом пронзена.
* И… «Вальс»…. Его танцую снова,
И райской музыки волна…
* «Мольба», твой бюст, Роден суровый,
И наша «Вечная весна»…
Туман в глазах… Я вновь больна?
* * *
…За грудиной растёт беспокойства комок.
Как нарыв он прорвался. Замучили мысли.
Об одном они шепчут, стреляют в висок.
Дни летят, как отчаяньем полные числа.
Смысл жизни потерян. Его не найти,
И надежд поезда потерпели крушенье.
В тупике моё «я», на обрыве пути.
Кто-то шепчет: «Спасенье, Камилла, в служенье».
* * *
…Встречала часто я Восходы
Здесь у окна… десятки лет.
Ждала общения с Природой,
Ждала, как таинство, рассвет.
Вдыхать туманистую свежесть…,
Лететь за жадным взглядом в даль…
И сердце, впитывая нежность,
В небесную укутать шаль…
Огнистых красок переливы.
Восторга несколько минут.
Картины животворной диво…
И вновь тоска: зачем я тут?
* * *
О. Родену
Крестьянский сын,
Ты поднялся до звёзд.
Величие твоё неоспоримо.
Ты нёс свой крест –
Жизнь без любви и слёз…
Ваяние, всё остальное – мимо.
«Труд – вот любовь» -
Ты часто повторял.
* Нуждался в Розе. И во мне. В обеих.
Чрез двадцать лет
Меня ты потерял,
Ушла сама,
Сил больше не имея.
Женой не стать…
Любовницей была,
Любя тебя, Роден, самозабвенно.
Ты помнишь час –
Невинною пришла
К тебе я в двадцать лет.
Любовь мгновенно
Всю обожгла.
Она важней, чем дар
Ваяния, и – тоже дар от Бога.
Тобой жила.
И радость, и кошмар
Слились в одно. Грех вился у порога.
Меня, Роден,
Ты чарами пленил.
Хотела быть и чистой, и свободной.
Молилась мать…
Мой грех её убил.
Семье своей я стала неугодной.
Сжигал огонь.
Мне было нелегко.
Любви и творчества познала пламень.
Ты занят был.
Был очень высоко.
Утёс напоминал, массивный камень.
Нет, ты жалел
И Розу, и меня.
Был благороден, добр, великодушен.
Но воспарял
От творчества огня,
Не чувствуя – сгорали наши души.
Была б трезвей,
И я могла бы стать
«Великим скульптором своей эпохи».
Сошла с ума –
Возможно ли отдать
Саму любовь за славы хрупкой крохи?
И вот сейчас
Среди безумных я,
В «загоне смертников». Пришла расплата
За тяжкий грех.
Мои страдания
* Не описать – открой «Ворота ада»
Я не больна.
Прошёл уже недуг.
Мой разум светел, но застыли руки.
Мешала я,
Любовница и друг,
Вы с братом обрекли меня на муки.
* * *
Я – щепка в тёмном океане,
Чужом, холодном, равнодушном.
Я – тень. Брожу в густом тумане
И гибну в серой мгле бездушной.
Изнемогаю от страданий,
А впереди надежды нет.
Мой дух ослаб, и нет желаний,
Пугает бремя новых бед.
Ненужность и непониманье…
Погасли сразу два светила.
Зачем все эти испытанья?
Какая дух мой давит Сила?
* * *
О. Родену
…Я жду тебя...
О, сжалься надо мной.
Освободи из этой чёрной бездны.
Я жить хочу!
Вильнёв – мой дом родной.
Какой там воздух, мир живой, чудесный!
Спаси меня!
Лишь жалости прошу.
Перед тобой и Розой виновата.
О, если б знал
Ты, сколько я пишу
Вам писем мысленно,
Бедой распята!
* * *
Розе Бере
Простите, Роза, грешную Камиллу.
Соперницею вашею была.
Теперь, когда я на краю могилы,
Прозрела - много сделала вам зла!
С любовью вашей, Роза, не считаясь,
Просила, чтоб Роден оставил вас.
Он не меня любил. Пред смертью каюсь.
Не изменить мне прошлого сейчас.
Я проклинала, грешная, обоих.
Казалось, что любовь моя права.
Свой искупаю грех. Всё Бог устроит -
Спасёт мой дух. А плоть уже мертва.
* * *
Полю Клоделю
…Старею я день ото дня,
И тело, и душа в оковах.
Врачи советуют меня
Тебе забрать домой, я снова
Свободною могла бы стать.
Во всём послушной брату буду.
Дай мне увидеть вас опять!
Спаси сестру! Дай сбыться чуду.
* * *
Полю Клоделю
…Ты пишешь – нянька мне нужна.
Я никогда в них не нуждалась!
И прожила бы и одна,
Своей семье не буду в тягость.
Когда-то гордою была,
Теперь смиренью обучаюсь.
Здесь к вере во Христа пришла,
В грехах перед Всевышним каюсь.
Ты не представишь никогда,
Какой здесь холод нестерпимый
Семь месяцев. Идут года…
Проходят вёсны, осень, зимы.
Однажды женщину в «загон»
К нам привели. Она кричала.
Стоял всю ночь в ушах трезвон.
Под утро только замолчала.
Она замёрзла… умерла…
Никто ей не помог той ночью.
Как статуя она была,
На мне остановились очи.
А я могла её спасти,
Укрывшись с нею одеялом.
Страх всю сковал. Господь, прости!
Но с той поры сама искала,
Кому помочь могу сейчас -
Отдать еду, тепло дыханья
И свет своих прозревших глаз,
Любовь и ласку, и вниманье.
Но смерть близка. Я отчий кров
Хочу увидеть на прощанье,
Моих родных, родной Вильнёв,
Где боли не было, страданья.
* * *
А ночь потихоньку в окошко вползала.
Стихали здесь крики и стоны, и вой.
«О, Боже, как я за день этот устала.
Заснуть бы…» Но Кто-то владеет душой.
Привычно «ваять» начинает Камилла.
Скульптура Христа…. Был давно в сердце Зов.
И дух ослабевший наполнила Сила.
Вокруг золотился Мадонны покров.
«Родена исполню сей ночью желанье.
Он годы лепить Иисуса мечтал.
Глаза удались! В них живёт состраданье!»
Христовый из мрамора взгляд ей сиял:
«Для Высшего ты Неземного Служенья –
Избранница Божья ещё до рожденья!»
* * *
Дождливый рассвет. За окном воёт ветер.
Дежурного голос взорвал полумрак:
«Смотрите! В углу что-то чудное светит?
Камилла – как статуя! Что-то не так».
В глазах, расширявшихся от изумленья,
Лучистая мысль промелькнула огнём:
«Камилла мертва. Это тела свеченье».
Седая красавица с тихим лицом
Как будто бы Тайну Небес постигала.
На миг всех оставил душевный недуг.
Их лица сиянье сейчас озаряло –
Присутствие каждый почувствовал вдруг.
* * *