Сердцем потухли, умом закручинились,
Галльский петух клюнул в место причинное.
Скатертью белою, не нуворишами, -
Сказано - сделано, вот и в Париже мы.
Внешне нормальные, внутренне нервные,
Мы на Монмартре, декабрь, тридцать первое.
Видим в витрине, повернутой к улице,
В колотой льдине замерзшие устрицы.
Стынет нутро, но с увиденным мирится…
Мелом в метро написали кириллицей
Единоверцы из города Горького –
Имя и сердце с пронзенными створками.
Да, это жизнь
Без прикрас.
Это Париж,
Зимнее солнце в зените.
Крепче держись
Каждый раз,
Если паришь
Выше, чем Ангел-хранитель.
А над толпой, ожидающей праздника,
Голубь рябой бьет крылами из пластика,
Как человек, в ожиданье отчаялся, -
Кончился век, а завод не кончается.
Это судьбина – сума да сумятица,
Лопнет пружина, никто не спохватится…
Мимо пройдут с посторонними лицами
Или сдадут не врачам, а в полицию.
Да, это жизнь
Без прикрас.
Это Париж,
Капли дождя на граните.
Крепче держись
Каждый раз,
Если паришь
Выше, чем Ангел-хранитель.
Кто мы? Откуда? Нужны ли Парижу мы?
Верили в чудо, поэтому выжили.
Злились, молились, французский коверкали,
Вот и добились – небес с фейерверками.
И опускались в метро-преисподнею,
Вот и казались толпой новогоднею,
Чтоб вылетать, словно пробка шампанского,
И лепетать заклинанье шаманское…
Да, это жизнь
Без прикрас.
Это Париж,
В небе прожекторов нити.
Крепче держись
Каждый раз,
Если паришь
Выше, чем Ангел-хранитель.