ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Авдотья
Ворон
Кикимора
Леший
Волки
Бахмет
Воины Бахмета
По усмотрению, может быть рассказчик
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Широка ты, Россия-матушка. Славен город Рязань подлесная, где от счастья сияет солнышко, а на небе ни тучки, ни облачка. Там поля колосятся раздольные, там дома стоят хлебосольные…
Кто не знает Авдотьи Рязаночки – славной жёнки Рязани-города! Знают поле и солнце жаркое, знают зори и небо ясное.
Но однажды, у неба на краешке, где рождаются ветры буйные, появилось темное пятнышко – точка черная, еле приметная. Быстро пятнышко то приближалося, в чистом поле оно разрасталося, от земли до небес клубилося да бедой лихой обратилося. Словно горе-злосчастье нежданное, налетела орда окаянная. Стрелы тучами носятся грозными, стены города огнем горят пламенем, тают силы Рязани защитников, черный ворон летает-мечется. Все живое гибнет, калечится. То ли дым застлал Рязань-город подлесную, то ли ворона крыло солнце застило.
Бесконечною не бывает темь: и длинна ты, ночь, но приходит день.
Сколько дней прошло – про то солнце ведает, одиноко Авдотья по сожженному городу следует. Пепелища кругом от пожарища. Ни родных, ни мил друга-товарища.
АВДОТЬЯ: Ой, ты горюшко, тяжкая ношенька!
Ведь одна осталась одинешенька…
Ни родных, ни мил друга-товарища…
Вас, родимых, увижу ль когда еще?!
Головешки одни обгорелые…
ВОРОН: Ты, Авдотья, под ноги смотрела бы!
АВДОТЬЯ: Головешка-то говорящая!
ВОРОН: Головёшка моя пропащая…
И опять неподвижен тот ворон стал, словно тысячу долгих ночей не спал. Спохватилась Авдотья Рязаночка: слишком жесткая у птицы лежаночка. Осмотрела она ворона, окропила водой и под голову платочек ему подложила свой. Ворон снова печально открыл глаза, и скатилась до крыл у него слеза.
ВОРОН: Во, попал! На веку столько видывал…
И… как кур в ощип… чтоб никто не завидовал…
Тут Авдотья за вороном стала ухаживать. Уж не знала она, чем подбитую птицу уваживать. Все – ему. О себе и не думала, потому что в беде, как в бреду, была.
АВДОТЬЯ: Одинокому горе-то длинное,
Одинокому радость – короткая.
Только нет мне ни горя, ни радости –
Стала сразу вдовой и сироткой я.
Открывает глаза свои ворон тот и такую Авдотье Рязаночке речь ведет:
– Ты чего слезми обливаешься?
Ты чего надо мной убиваешься?!
Я же цел, невредим, здоровехонький…
Прекращай свои ахи да оханьки!
АВДОТЬЯ: Все вы мудрые старые вороны!
Ты лети, мой друг, во все стороны,
Осмотри каждый кустик-веточку…
Принеси о родных ты мне весточку.
ВОРОН: Я и так все о них расскажу,
А летать я пока погожу…
И поведал Авдотье, что старый турецкий король Бахмет был виновником всех этих страшных бед. Воевал-то он землю российскую, добывал Рязань-город подлесную. Как стоял он со своей силой-армией да й разорил Рязань-город на-пусто. Как бояр да князей всех повырубил, а княгинь-то, боярынь в полон побрал. И повел в полон, в земли турецкие, он народу многие тысячи.
ВОРОН: …Так что беды и напасть эта
От турецкого короля Бахмета…
Тут сердечко-то Авдотьино шибко забилося. До земли она ворону поклонилася:
– Низкий, ворон, тебе поклон!
И пошла.
ВОРОН: Ты куда?!
АВДОТЬЯ: Так и я к Бахмету в полон…
ВОРОН: Как?!
АВДОТЬЯ: Тропинкой пойду, дороженькой…
А чего мне одной-то тут быть одинешенькой?
Если хочешь, лети со мной…
А не хочешь – какой мне, скажи, идти стороной…
ВОРОН: Я еще, как птенец, порхаю…
Но, махнул крылом:
– А, чего там! Летим, до Бахметова краю!
Вот пошла Авдотья к Бахмету ни путем ни дорогою, впереди нее ворон – где летит, где скачет птицею хромоногою. А глубоки-то реки, озера широкие – те она плывом плывет, а мелкие-то реки, озера широкие – те она бродом бредет. Всю дорогу о вороне проявляет Авдотья заботу. Долго ль, коротко шли – привела их тропинка к болоту.
ВОРОН: Погоди-ка, Авдотья!
Чует сердце – нечисто тут…
В землю носом клюет:
– Все Кикиморы
По таким вот болотам живут…
И уснул богатырским сном ворон тот. Уж Авдотья его тормошит-тормошит, зовет:
– Ворон, милый, вставай!
Нам идти пора!
Или нас остановит Кикимора?!
Да вставай же! Очнись,
Не зови беду!..
Ну как хочешь…
Тогда, я одна пойду!
Двух шагов по болоту она не ступила, перед ней – Кикимора нечистая сила. От неожиданной встречи такой, аж под воду Авдотья ушла с головой. И Кикимора – тоже под воду. Знать, давно не видала народу. Но Авдотью из воды-то она достала, усадила на кочку, расспрашивать стала.
КИКИМОРА: Вы не воры-абреки ль захожие?
Ни на тех, ни на тех не похожие…
Что за гости у меня спозараночка?
АВДОТЬЯ: Я Авдотья! Авдотья Рязаночка!
КИКИМОРА: И какая, скажи, забота
Завела тебя на болото?
АВДОТЬЯ: Я осталась одна-одинешенька,
Белу свету – иду – не радешенька…
А иду я уже много времени:
Разыскать хочу своих кого роду-племени.
Тут Кикимора всплеснула руками, заходила вокруг Авдотьи она кругами:
– Сиротиночка! Долгожданочка!
Яхонт мой, Авдотья Рязаночка,
Да ведь я, как и ты, сирота!
И в моей душе маета:
Потому, что повсюду добытчики –
Всей округи живой обидчики.
Родники замутили абреки!
Заболотили чистые реки…
Разве ж раньше такое все было?
Кто из нас, скажи, нечистая сила?!
Я, бывало, рассветной порою
Родниковой умоюсь водою,
Приукрашусь-принаряжуся
И голубкой по лесу ношуся…
А теперь нечистая вражия сила –
Все леса на корню загубила:
Ей все мало, и мало, и мало…
Человечьего духу не стало!
АВДОТЬЯ: Я последней осталась в округе…
КИКИМОРА: Мы с тобой по несчастью подруги!
Как сестру, Авдотью она обняла. Ворон глаз открыл: «Ну, и дела!» Сразу сна его – как не бывало. Закричал он, что твой зазывала:
– Эй! Не трожь, нечистая сила!
КИКИМОРА: Ты, смотри, как его взбесило…
ВОРОН: Отойди, говорю! Не тронь!
КИКИМОРА: Ну не ворон – прямо огонь!
АВДОТЬЯ: Ворон, миленький, успокойся!
КИКИМОРА: Эй, чернявый, пойди-ка умойся.
Я смотрю – больно ты речистый…
Поглядим, кто из нас нечистый!
ВОРОН: Ты меня называй, как хошь,
А сиротку ты мне не трожь!
АВДОТЬЯ: Ворон!
ВОРОН: Знаю породу я эту…
Отчипись!
Мы идем к Бахмету…
КИКИМОРА: Ну а кто сквозь трясину топкую
Проведет вас тайною тропкою?
ВОРОН: Это дело другое.
Веди. Давай.
КИКИМОРА: Вслед за мной иди,
Да смотри не зевай!
Повела Кикимора Авдотью и ворона через болото, а идти по болоту, скажу я вам, это – что-то… Им казалось, что пути тому нет ни конца, ни начала. Хорошо, что Кикимора всякий раз и Авдотью, и ворона выручала. Наконец-то земля под ногами пошла понадежней, а Кикимора оглядываться стала тревожней. На одном островке, как пенек, она вкопанной встала и Авдотье с вороном такие слова прошептала:
– Мне обратно пора…
Вы теперь вон на ту тростинку идите…
Дальше – поле, а там…
Осторожнее, в оба глядите!
Только с нею Авдотья обнялась-простилась, на болоте Кикимора в один миг растворилась. Оглянулась Авдотья – ворон камнем лежит. Только перышко одно у него на ветру дрожит.
АВДОТЬЯ: Все, мил-друг, окончен привал.
ВОРОН: Я за век свой таких кругов не летал…
АВДОТЬЯ: Хорошо, я тебя не неволю.
ВОРОН: Ты б одна не ходила по полю…
Но Авдотья идет и идет из последних сил, будто гнусный комар какой ее укусил. Неохота ворону прекращать свой привал, он взглянул на Авдотью, и вслед закричал:
– Эй, Авдотья!
Погоди, не спеши!..
Прячься! В заросли давай!
В камыши!..
Да чего ж ты все идешь напролом?!
Мы с тобою этак вмиг пропадем…
А Авдотья все идет и идет без ответа, будто за день решила дойти на край света.
ВОРОН: Я чего же это – с пустотою беседую?..
Погоди, говорю, слетаю дорогу разведаю…
Но Авдотья не откликается, все вперед и вперед продвигается. А потом камыши-то руками раздвинула – перед ней чисто поле просторы свои раскинуло. Посредь поля – могучее дерево. И ни пения птиц не слыхать, и ни рыка зверева. Тут на землю Авдотья-то рухнула, словно жизнь для нее потухнула.
АВДОТЬЯ: Ой ты, полюшко, поле широкое,
Сиротливое, одинокое…
Да ни жаворонка не слыхать,
Ни заряночки…
Долго ль горе горевать
Мне, Авдотье Рязаночке?
Только выплакать хотела она свои беды-кручины, глаза к небу подняла – а вокруг нее здоровенные стоят детины. Все почти друг на друга похожи, потому что не лица у них, а разбойничьи рожи. Над Авдотьей склонились толпою, не спеша беседу ведут меж собою:
– О!
– Ага!
– Наконец-то ограбим…
– И ходить по полям будем в бабьем?!
– Отведем-ка ее к Бахмету –
Заграничну получим монету!
Тут как вылетел ворон из камыша…
ВОРОН: Стой! Назад!
Увидал злодеев – и в пятки ушла душа.
ВОРОН: Да-а-а…
Не ждал я от вас беспредела…
Или жить кому надоело?!
Кто такие?!
РАЗБОЙНИК: За степью смотрящие…
ВОРОН: Да… обличья у вас подходящие…
От испуга Авдотья закрыла глаза руками, а разбойники смотрят на ворона злыми быками:
– Это что за болотное чудо?!
– Эй, ты кто?
– Сгинь!
– Сварить бы его не худо…
ВОРОН: До чего же кругом от разбоя
Никакого не стало покоя…
РАЗБОЙНИК: Да прихлопнуть его и – с концами!
ВОРОН: Это ж надо нахальными такими быть молодцами…
Я весь день гонял ее по болоту –
А они испортили мне всю охоту…
Распушился ворон, придал себе грозный вид, весь трепещет от страха, но спокойно разбойникам говорит:
– Я смотрю, больно смелы вы нынче…
Или вы о папане моем не слыхали?
– О ком?
Да о Змее Горыныче?!
– Это кто?
Удивленно разбойник сопит. Ворон словно не слышит – что на ум придет, говорит:
– Я из выродков его буду младший…
Про меня говорят,
Что я агнел какой-то падший…
А маманя моя –
Просто страх и беда народная!
РАЗБОЙНИК: Почему?
ВОРОН: Так она Змея у меня Подколодная…
Если только маманька моя узнает,
Что я у вас тута –
Прилетит
И открутит вам дурную башку-то…
Или сделает так, что вы сами
Отвернете себе головы своими руками…
Растерялись от этих речей воры-злодеи, но Авдотья все поняла и кричит им, как будто робея:
– Ой! Спасите меня, добрые люди!
Не отдайте вы меня чуде-юде!
Я слыхала про Змею Подколодную эту,
Вы меня продайте лучше Бахмету!
Как махнул один разбойник рукой со всего своего веса – ворон мухой улетел через поле, да в самую чащу леса. Был на поле – на поляне очутился. Чуть рассудок у него не помутился.
РАЗБОЙНИК: Вишь, змееныш полетел-то как –
Быстро, старательно…
АВДОТЬЯ: Возвернется с папаней сейчас
И уж нас разнесет основательно.
РАЗБОЙНИК: Побежали отсюда, ребяты,
Их семейка скора до расплаты!
О расплате разбойники недолго смекали. Подхватили Авдотью – только пятки у них замелькали. А посреди поляны лесной бедный ворон чуть дышит. То ли в правду, то ли в бреду над собой разговор чей-то слышит:
– Есть сегодня чем поживиться…
– Разве это еда?
Это дохлая птица!
– А чего в этой птице плохого,
Если нет пропитанья другого?
– До чего же голодный теперь я,
Что сейчас проглочу даже перья!
Ворон глаз приоткрыл, а над ним ощетинили холки одуревшие с голода серые волки. Тут, как будто ужаленный, ворон под облако взвился и от страха не помнил, как на ветку сосны опустился.
ВОРОН: Да вы что?!
Совсем озверели?!
ВОЛКИ: О! Живой!
– Тьфу! Опять мы, кажись, не поели…
– Эй, чего ты?
Спускайся, не бойся!
Ворон сверху:
– Мне и здесь хорошо, успокойся!
Тут решили до ворона волки добраться. И давай за ним по всему лесу они гоняться.
ВОРОН: Или белый свет подменили,
Или все с ума посходили…
От погони такой ворон жив еле-еле. Чудом спасся – уселся на маковку ели.
ВОРОН: Вы скажите-ка мне на милость,
Это что же со всеми случилось?
Волки встали под елью, переводят дух и о жизни своей размышляют вслух:
ВОЛКИ:
– Надоела житуха эта!
– Все несчастья идут от Бахмета…
– Мы ведь раньше-то, помните, други,
Наводили порядки в округе…
– Разве брали мы больше, чем надо?
– Только тех, кто отбился от стада…
ВОРОН: Вот и я говорю вам, что жизнь измельчала:
Ни стыда и ни стада не стало…
ВОЛКИ: По понятиям жить, даже волку,
Нет теперь никакого толку.
– Раздружились мы, видно, с удачей…
– И у нас стала жизнь собачей!
Оттого ли, что душу излили, с голодухи ли – волки завыли.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
…Много слов было вороном сказано. А в чистом поле Авдотья стоит, веревкой к дубу привязана. Охраняют ее разбойники-воры, меж собою такие ведут разговоры:
РАЗБОЙНИКИ:
– Это поле – хуже неволи!
– Ты не знаешь, торчать здесь доколе?
АВДОТЬЯ: От какой же такой печали
Вы разбойничать, бедные, стали?
Тут разбойники вздохнули сурово и сказали ответное слово:
– Ни родных…
– Ни друзей…
– Ни любимых…
АВДОТЬЯ: Кто же сделал из вас нелюдимых?!
Замотал один головой, да одернул его другой:
– Помолчи!
– Говорить не велено…
АВДОТЬЯ: Посмотрите, земли – немерено!
А поля заросли-то, как ваши щеки…
Потому, что и вы, и они одиноки!
Потому, что любви нет меж вами…
РАЗБОЙНИК: Не травила б ты душу словами!
Помолчали все они грустно, и один кулаки сжал до хруста, а другой неподвижно сидит. Вновь Авдотья им говорит:
– Посмотрите кругом! Вся природа
О продленье волнуется рода,
И не видно в природе стремления
Извести на земле поколения…
РАЗБОЙНИК: Я бы всех извести согласился,
Если б только поел да напился!
АВДОТЬЯ: Лишней мошки не съест даже птица.
При большом пироге –
Можно крошкой одной подавиться.
Я б, наверно, сама без людей одичала…
Хорошо, что я вас на пути повстречала.
Посмотрела Авдотья, разбойники сладко зевнули и, как малые дети, на солнышке мирно уснули. Так храпят, что аж тучи разносит, и Авдотья Рязаночка криком их просит:
– Развяжите веревку вы эту!
Отведите меня к Бахмету!
Отведите меня к королю!
Развяжите! Кому говорю?!
Но один – заткнул себе уши, а второй приподнял свою тушу:
– Ты чего подняла здесь хай?
Стой в тенечке и отдыхай…
– Вот поспим до зари до рассвету
И тебя отведем к Бахмету.
И разбойники так захрапели, что все желуди с дуба слетели. А Авдотья не унимается. Развязать свои путы старается.
АВДОТЬЯ: Доберусь до тебя я, Бахмет…
Да развяжете вы или нет?!
Не отнять у Авдотьи сноровки, но уж больно крепки веревки. Вдруг послышались странные звуки: то ли треск, то ли хруст, то ли стуки.
АВДОТЬЯ: Кто здесь?!
Эй! Отзовись!
Показалось…
Что за шум?
Кто здесь есть?!
Ветка, видно, сломалась…
Но из дуба развесистой кроны слышит шепот, похожий на стоны:
– Эй! Авдотья!
АВДОТЬЯ: Да кто здесь, скажи?!
ВОРОН: Тихо стой!
Погоди, не блажи.
Пригляделась она – средь ветвей старый ворон укрылся над ней.
АВДОТЬЯ: Ворон! Жив?!
ВОРОН: А чего со мной будет?
На злодеев взглянул:
– Тихо стой…
АВДОТЬЯ: Даже гром их сейчас не разбудит!
ВОРОН: А посмотрим, разбудит ли град?
АВДОТЬЯ: Развяжи!
ВОРОН: Не могу. Я бы рад,
Да не хватит силенок моих…
Что ж, займем-ка у этих двоих…
Осторожно концами веревки разбойников он обвязал, а потом полный клюв желудей возле дуба набрал. Над злодеями спящими гордым орлом он взлетел и с небесных высот желудями разбойников начал обстрел. Подскочили спросонья бандиты – не поймут, кем так сильно побиты:
– А?!
– Чего?!
– Ты чего?!
– Так ты драться?!
– Я дерусь?!
– Наших бьют!
– Бей их, братцы!
Как они меж собой передрались – да чуть живы-то оба остались! Кулаками так лихо махали, аж веревки с Авдотьи сорвали. И Авдотья, почуявши волю, быстрой ланью помчалась по полю. Тут с разбоя злодеев дружки возвратились:
– Где?!
– Сбежала!
– За ней!
– Догоняйте!
– Скорей!
И всей бандой они за Авдотьей в погоню пустились.
– Стой!
– Держи!
– Догоняйте!
– Вяжи!
Тяжело за Авдотьей угнаться. Да и ворон, злодей, не жалел желудей: все к Авдотье мешал приближаться. Ну а дальше беда-то другая. Ни с того ни с сего – волчья стая. Вот уж мчались от волков бандиты – все рекорды были побиты. И Авдотью-то они обогнали, потому как шкуры свои спасали.
– Помогите!
– Маманя!
– Спасайся!
– На деревья, братва, забирайся!
Словно белки, влетели на сосны, а у сосен иголки несносны… И под соснами серая стая собралась, о закуске мечтая.
РАЗБОЙНИКИ: Отпустите, волки позорные!
ВОРОН: Вот теперь вы и вправду дозорные!
АВДОТЬЯ: Посидите, о жизни подумайте.
Вишь, как просто самим-то беду найти.
ВОРОН: Что дрожите, как мошкара?!
АВДОТЬЯ: Ну, сидите, а нам пора…
Тут Авдотья сообразила, что сама-то к волкам угодила. Видит – волки от жизни суровой обступают ее подковой.
АВДОТЬЯ: Я смотрю, вы собрались обедать?..
Ну… а мне… Бахмета пора наведать…
Шаг за шагом она отступает, а что дальше-то делать – не знает.
ВОЛКИ: – Передай Бахмету привет…
– Ну, уж нет…
– Оставайся у нас на обед…
ВОРОН: Эй! Эй-эй!
Погоди! Погодите…
Может, лучше, сначала…
Меня… съедите?
ВОЛК: Ты, отсюда лети, чудо в перьях!
ВОРОН: Чудеса бывают в поверьях…
Прислонилась к стволу Авдотья, как снег бела. Видит – шапкой какой-то старик машет ей из дупла. Тут как бросилась волчья стая к Авдотье, зубами щелкая зло!.. Кое-как успела Авдотья забраться в дупло. Да и ворон за нею едва поспел… А разбойникам, видно, достался нелегкий удел. Поглотила Авдотью и ворона темнота. Поначалу ужасная в той темноте была теснота. Знать, от этого в голове у нее помутилось, и Авдотья как будто куда провалилась. А потом света тонкая полоса приоткрыла Авдотье глаза. Видит – стол и лучина горит, рядом с ней старичок, а она лавке лежит.
АВДОТЬЯ: Вы, пожалуйста, мне ответьте:
Я на том или этом свете?
Старичок засмеялся в ответ и пошел собирать обед.
ЛЕШИЙ: Ты, голуба, хотя под землей,
Но как будто осталась живой…
АВДОТЬЯ: А вы кто? Вы хозяин тут?
ЛЕШИЙ: Звали – Лешкой…
А теперь вот Лешим зовут…
Огляделась Авдотья тогда осторожно. Не хоромы, конечно, но жить все же можно, а над ней, как будто веслом, ворон машет своим крылом.
ВОРОН: Да жива ты, Авдотья, жива!
АВДОТЬЯ: Просто кружится голова…
ВОРОН: Это все у тебя с голодухи.
Сколько дней – крошки нет от краюхи!
ЛЕШИЙ: Наконец ты, Авдотья, нашлась!
А спасла тебя сотова связь…
До чего же пчела соображает!
Если что передать – она мухой слетает…
Это с ней Кикимора мне сообщила
Как с тобой по болоту ходила,
И о том, что я должен помочь,
И о том, что для ней ты как дочь…
Так что ты угодила к обеду:
Подкрепимся давай, и к Бахмету…
Видно, Леший давно гостей не встречал: уж Авдотью и ворона – чем он только не угощал!
ЛЕШИЙ: Мне, Авдотья, разницы нет
Кто – Бахмет или нет –
Всей округе наносит вред…
Зло – везде оно зло,
Ты как хочешь его называй…
А по мне – сам живи,
И другим не мешай…
АВДОТЬЯ: Значит, очень выгодно это –
Все несчастья валить на Бахмета…
Уж Авдотья и ворон наелись так, что нет больше сил, но отведать орехов лесных Леший все-таки их упросил.
ЛЕШИЙ: Ну?! Чего вы?!
Давай-ка! Бери – колоти!
Говорят, что орехи
Сил прибавляют в пути…
После этого ворон долго орехи потом не любил, потому что у Лешего он заместо щелкунчика был. Погостили Авдотья и ворон у Лешего до утра, а потом – в гостях, говорят, хорошо, но и честь знать пора.
ЛЕШИЙ: Ну, голуба, давай, собираться!
В путь-дорогу пора отправляться…
Скорлупу от ореха ворон выплюнул, клюв кое-как закрыл. А потом шепеляво, но у Лешего все же спросил:
– С гордым видом пойдем у всех на виду?!
Леший дверь потайную открыл:
– Подземельем я вас проведу.
В дверь шагнул, прихватив светляков, и Авдотья с вороном пошли за ним, а вернее, за эхом его шагов. На земле-то – простор, под землей – теснота: пробирались Авдотья и ворон за Лешим, что те два крота.
ЛЕШИЙ: Ничего, потерпи, ребята!
ВОРОН: Для полета здесь тесновато…
АВДОТЬЯ: В тесноте, говорят, – не в обиде!
ЛЕШИЙ: Вас доставлю сейчас в лучшем виде!
Наконец Леший взялся за корень, сдвинул в сторону пень – над собою Авдотья и ворон увидели пасмурный день.
ЛЕШИЙ: Вот он, значит, Бахмета проклятого край…
Ты, Авдотья, этой низиной в горы к Бахмету ступай…
Тут Авдотья Лешего обняла и простыми словами чуть до слез его не довела:
– Леший! Век доброты не забуду…
ЛЕШИЙ: Да чего там… ступайте…
Прощаться не буду…
Леший скрылся. Авдотья идет по ковру ковыля. Вдруг от конских копыт задрожала в округе земля. Пригляделась Авдотья – видит, к лесу несется лиса что есть сил, а над ней кровожадно сокол когти свои наострил.
АВДОТЬЯ: Ворон, милый, надо лису выручать!
ВОРОН: Нам самим-то, Авдотья,
Не знаю куда убежать…
АВДОТЬЯ: Ты как хочешь, а я…
ВОРОН: Погоди!
Ты, Авдотья, уж больно скора…
В небо взмыл:
– Да лечу я! Лечу!
Что ж…
И мне размяться пора!..
Налетел на сокола ворон черной грозой – только перья летели: такой был воздушный бой. Сокол ворона тоже сильно трепал, да, пронзенный стрелою,
камнем с неба упал.
ВОРОН: Мало было тебе своего оперенья, дурило!
Видишь, как стрела-то тебя оперила…
Подбежала Авдотья, сокола подняла. Видит, насквозь пробила его чья-то стрела. Ворон тоже рухнул на землю без сил. Тут Авдотью конный отряд окружил. Наклонился над соколом грозный Бахмет – за убитую птицу воины держат ответ.
БАХМЕТ: Чья стрела?!
Отвечай…
Отвечай!
Говори!
Замахнулся кинжалом:
– Получай!
А, собака!
Умри,
Шайтан тебя забери!
Не успел тот воин и слова еще сказать, как Бахмет вонзил ему в грудь свой кинжал по самую рукоять. От волнения конь под Бахметом хрипит. Как ни в чем не бывало грозный всадник, смеясь, говорит:
– Вот уж впрямь,
Рвется там, где тонко…
Эй! Ты кто?!
АВДОТЬЯ: Я, Авдотья, рязанская женка.
БАХМЕТ: Я-то думал –
В Руси ни одна душа не жива!..
Их палишь –
Они снова растут, как трава…
АВДОТЬЯ: Все ты мудро сказал…
Только зря ждешь поклона!
Я пришла родных вернуть из полона…
Удивленно Бахмет на нее глядит, а Авдотья такие слова ему говорит:
– Что так смотришь?! Да… я осталась одна…
И всю горькую чашу испила до дна…
Сколько ты цветы ни коси косой –
Все равно они расцветут весной…
БАХМЕТ: До весны еще очень долгий срок…
Ты сейчас пойди да сорви цветок:
И, пока цветок не успел завять,
Ты должна своих у меня сыскать!
Коль успеешь ты – можешь все просить,
А не сыщешь в срок, то – тебе не жить!
Ускакал Бахмет – только пыль за ним. А в кустах лежит ворон недвижим. Сорвала Авдотья сухоцвет в траве, положила его к вороновой голове:
– Ты прости, мой друг!
Ты прощай, мой свет…
И с тобой меня разлучил Бахмет…
День прошел, да и ночь прошла. Лишь тогда Бахмета Авдотья нашла. Перед ним стоит из последних сил. Тот с усмешкою у нее спросил:
– Где цветок? Говори!
Что, язык проглотила?!
АВДОТЬЯ: Я его сорвала…
Да в пути обронила…
Тут очнулся ворон – Авдотьи нет. В изголовье лежит у него сухоцвет. Подхватил он цветок да взлетел в облака… Над Авдотьей с мечом занеслася рука... Видит старый злодей – над рязанкою ворон кружится, усмехнулся Бахмет, продолжает глумиться:
– Вьется смерть над тобой:
Вон ее круговертье!
АВДОТЬЯ: Гибель – ждет на земле…
Небо шлет нам бессмертье…
Бросил ворон цветок, да на плечи к Авдотье спустился. У Авдотьиных ног вдруг цветок распустился.
АВДОТЬЯ: Ворон, жив?!
Ну спасибо тебе, милый друг!
ВОРОН: Ты, Авдотья, совсем потеряла испуг…
АВДОТЬЯ: Ворон, милый,
Ты мне только сейчас, не мешай!
Ворон – в клетку Бахмета.
ВОРОН: Все! Сижу и молчу, как его попугай…
Ворон в клетке дрожит, словно насквозь продрог. Повернулась к Бахмету Авдотья, и ему протянула цветок.
АВДОТЬЯ: Вот, бессмертник мой…
На… Получай…
Но и ты за свои слова отвечай…
Изумился Бахмет так, что глаз у него горит, и Авдотье Рязаночке он такие слова говорит:
– Непригляден твой вид,
Да умно твое каждое слово…
Много видел я в жизни чудес,
А цветка не видал я такого…
Погоди… Погоди!..
По каким же прошла ты дорогам?!
Я, когда уходил к своим горным отрогам,
На пути поставил на том три предела,
Чтобы муха и та пролететь не сумела:
Напустил я глубокие реки, озера,
А в полях я поставил разбойников,
Чтобы грабили всех без разбора…
А по темным лесам я зверья напустил
И пожег все в округе дотла…
Как же ты, Авдотья,
Рязанская женка, все это прошла?!
АВДОТЬЯ: Для любви ни одной нет преграды…
БАХМЕТ: Говори, чего тебе надо?!
Что такое – любовь?!
Ты мне дай на нее посмотреть!
АВДОТЬЯ: Так любовь – это то, за что ты готов умереть…
БАХМЕТ: Разорил я всю Русь
И твою Рязань-город подлесную…
АВДОТЬЯ: Очень жаль,
Что ты прожил жизнь бесполезную…
Не поймет Бахмет, о чем Авдотья ему говорит, и от этого кулаками машет и грозным криком кричит:
БАХМЕТ: Я над миром один теперь властелин!
АВДОТЬЯ: Бедный-бедный… А дожил до белых седин…
БАХМЕТ: Нет богаче меня на свете!
Все дрожат, услыхав о Бахмете!
АВДОТЬЯ: И ветра, и снега, и дожди меня били…
Ты и люди твои весь мой город спалили…
Извели всех родных,
Лишь Авдотью забыли убить…
Чем ты можешь, Бахмет,
Мне за это за все заплатить?!
Нет, богатые те, у кого очень много –
Не добра – доброты и любви, как у Бога…
От Авдотьиных слов у Бахмета застрял в горле крик. Говорит он задумчиво, как беспомощный дряхлый старик.
БАХМЕТ: Больно мудрые, женка рязанская,
У тебя речи…
Ну, проси…
Угодишь – все исполню,
А нет – голова потеряет плечи…
Ну, проси!
Хочешь, мужа отдам,
Хочешь – брата,
А хочешь – ребенка…
Отвечай,
Кого тебе не вернуть,
Рязанская женка?!
Он повел Авдотью по своим владеньям в обход. И куда ни посмотришь – повсюду страдает народ.
БАХМЕТ: Хорошо!.. Так и быть…
Одного из троих выбирай!..
Ну кого тебе отпустить, отвечай?!
АВДОТЬЯ: Коли мужа убили, смогу я другого сыскать:
Свекор будет мне батюшкой,
А свекровь буду матушкой звать…
С мужем я поживу, и в положенный срок
У меня, глядишь, народится любимый сынок…
БАХМЕТ: Все понятно, хочешь мужа себе возвратить…
АВДОТЬЯ: Я тебя ни о чем не успела еще попросить…
БАХМЕТ: Хорошо, говори…
АВДОТЬЯ: Мой сынок подрастет –
И жену молодую в наш дом приведет…
А потом я немного еще погожу,
Поглядишь, да и дочку себе нарожу…
БАХМЕТ: Понял я:
Из полона детей своих думаешь взять…
АВДОТЬЯ: Погоди… Будет дочка – будет и зять…
Снова станет большою и дружной семья…
БАХМЕТ: Так кого же
Не сможем вернуть и ни ты, и ни я?!
АВДОТЬЯ: Злость твоя оттого,
Что за все количество злата,
Ты не можешь вернуть
Своего любимого брата!
БАХМЕТ: Замолчи!!!
АВДОТЬЯ: Брата я потеряю, другой потеряет…
А без братства, ты знаешь,
Весь мир одичает…
Каждый сам по себе…
Но не может никто в одиночку
И ни сына себе народить и ни дочку…
Потому одиночество часто так злится,
Что ни горем, ни радостью не с кем ему поделиться…
БАХМЕТ: Да, рязанская женка…
Сотню… тысячу раз ты права…
Ты сейчас золотые сказала слова…
Ты мне тронула душу…
Не каждый это поймет…
АВДОТЬЯ: Так верни же мне брата
И весь мой рязанский народ!
БАХМЕТ: Почему же я должен
Весь полон тебе возвращать?!
АВДОТЬЯ: Все рязане мне братья – и одна у нас мать!
Да, одна у нас матушка: мать родная земля…
Или лживое слово у Бахмета у короля?!
Тот в ответ головою тогда покачал, посмотрел на Орду и Авдотье Рязанке сказал:
– Ай, рязанская женка,
Ты умела Бахмета просить…
Да!.. За мудрые речи
Твой народ я решил отпустить!
Что ж, Авдотья, ступай…
Да хвались, что взяла у Бахмета полон!..
О тебе песни сложат, лучшая среди жен!
В этих песнях никто не забудет меня:
Я навеки великим стану с этого дня!
Потому я, Авдотья, разделяю с тобою казну…
АВДОТЬЯ: Ты верни мне людей,
А уж мы восстановим страну…
И Рязань, и Ростов, и Владимир,
И Суздаль, и все города –
Мы поправим,
И Русскую землю
Всем миром прославим тогда.
Отпустил с Авдотьей Бахмет весь рязанский народ. Об Авдотье Рязаночке и поныне добрая память живет. Много жизней потрачено было и сил, чтоб Россию с тех пор ни один супостат не склонил. И Авдотью Рязаночку славят реки, леса и поля. И опять возродилась вся Русская наша земля…
Так закончил былину ворон, веришь ты или нет, а ему рассказал ее, как запомнил от прадеда, старого ворона, дед.