На поле брани он стоял
среди ворон, клюющих трупы
врагов, друзей-однополчан
и как молитву повторял
проклятья горькие сквозь зубы.
За горизонт клубилась мгла,
то пыль от ног военнопленных,
а дом, что выгорел дотла
ложился тенью от котла
на жирный дым, где были стены.
От перепаханных полей
разило кровью и соляркой,
витало редкое: «Добей!»,
что может быть ещё страшней
быть палачом, не санитаркой…
Он так стоял, простой статист
войною выстраданной драмы,
суфлёр подсовывает лист,
раздался пули краткий свист,
несовместимы с жизнью раны…
И на моих глазах герой
упал, раскинув руки, навзничь
осенней ласковой порой.
Но здесь меняется настрой
у режиссёра вроде праздник,
здесь перерыв, бокал вина
и долгих лет, и всё такое.
Опять всё та же кутерьма,
и в ритме смены не до сна,
тут по сюжету будет море.