Хорошему человеку Всеволодову, который подарил мне интересных героев.
«Как было бы здорово жить в поэзии. Не поэзией, а в поэзии. Искусство бескорыстно. А если человек живет поэзией, он уже корыстен. Зарабатывать искусством деньги – это проза. Пошлая проза. Вот бы нырнуть в поэзию и жить там. Чтобы видеть мир только через стихотворные строки. И мир менять манипуляторами рифмованных идей – руками словотворной красоты», - так думал Ефим Музин, когда выносил мусорное ведро.
Как обычно, он был одет в обноски, в левой руке держал мусор, а в правой томик стихов и читал.
Еще в детстве Ефим мечтал писать стихи. Одноклассники мечтали о престижных профессиях, о больших домах и великом будущем, а он мечтал стать Поэтом. Он им стал. Великим и бескорыстным.
Влюбился он рано, в девочку по имени Муза. Муза, правда, после женитьбы оказалась стервой. Она подмяла под себя Ефима, и теперь не могла избавиться только от томика стихов в правой руке, пристрастия к стихам, от всего прочего она избавилась. Ефим делал всё: выносил мусорное ведро, готовил, убирал, стирал, гладил и работал токарем на заводе. Также часто удовлетворял Музу Спиридоновну (теперь она звалась так, и только так).
Так как Ефим не выпускал из рук сборника стихов, у него начались проблемы с глазами. Один глаз смотрел в книгу, другой на всё остальное.
Станок он переделал так, чтобы все ручки были только слева, и чтобы работа не мешала читать стихи.
Муза Спиридоновна бесилась и пыталась использовала загрузить Ефима по полной, неизвестно даже когда он успевал писать свои великолепные стихи.
И теперь, только вынес ведро, она послала его в магазин.
Ефим смирился со своей жизнью. С тем, что Муза не хотела детей от поэта неудачника, да и иметь их уже не могла, потому что сделала тридцать три аборта. В одном случае Ефим подозревал себя, а в остальных окружающих. Муза Спиридоновна не стеснялась случайных связей. Погрузившись в семейную жизнь, Ефим уже думал, что, в конце концов, любая Муза становится Спиридоновной.
Он взял полиэтиленовый пакет под покупки, сменил томик стихов на нечитанный и пошел в магазин.
Навстречу ему шла несчастная молодая женщина. Только вчера, да и час назад, она была счастлива.
А сейчас она шла подавленная и заплаканная. Она несла разорванный сборник стихов. Ее стихов. Она читала на ходу, но не могла успокоиться, и слёзы капали на страницы.
Девушка еще час назад возвращалась домой с презентации своей книги. Проходя мимо бывшей школы, в окне классной руководительницы она увидела свет, и решила зайти.
Классная руководительница во времена учебы неважно относилась к ней. Зажимала оценки. Из твердой пятерки всегда рисовала плохенькую тройку. А происходило это из-за красоты девочки. Тамара Федоровна, так звали учительницу, считала, что красивые не могут быть умными, что все красивые обязательно шлюхи и стервы, и в меру своих возможностей боролась с несправедливостью.
«Стервы и шлюхи не могут иметь положительных оценок! – вещала она и ставила минус три».
- Была у меня в школе подруга, - говорила она, – красивая. Увела у меня пацана. Ей так понравились пацаны, что она открыла бордель. Зачем тебе пятерка по литературе, если ты собираешься открывать публичный дом?
- Я не собираюсь, - возражала девочка.
- Собираешься, собираешься, только ты об этом еще не знаешь.
- А, Ефимова! – встретила Тамара Федоровна бывшую ученицу, как будто та пришла на урок.
- Здравствуйте, Тамара Федоровна, я пришла похвастаться, - спокойно и твердо сказала молодая женщина.
В момент триумфа она чувствовала себя уверенно. Она хотела пристыдить зарвавшуюся истеричку.
- Что, публичный дом открыла? – с ехидством спросила учительница.
- Я не стала шлюхой, к вашему большом сожалению. Я стала известной поэтессой, - и положила сборник стихов на стол перед бывшей классной.
Это был последний и единственный экземпляр ее новой книги, остальные разошлись по рукам. Она думала, что вздорная женщина прочитает стихотворение и станет лучше, станет добрее, поймет, как она ошибалась.
Но Тамара Федоровна позеленела от злости, брезгливо перелистнула несколько страниц.
- Все поэтессы шлюхи, - прошипела она.
Молодая женщина промолчала. Тамара Федоровна пробежала глазами одно стихотворение, второе, третье…
- И что вы думаете? – спросила поэтесса.
- Вот что я думаю! – и учительница взяла сборник в две руки и попыталась разорвать пополам. Твердый переплет не поддался. Тогда Тамара Федоровна стала колотить книжку о край стола.
Бывшая ученица остолбенела.
- Что вы делаете? Что вы делаете? – только шептала она.
А озверевшая баба вырывала страницы по одной и швыряла в девушку.
- Все поэтессы шлюхи! Такая же увела у меня мужа! Вот что я думаю о твоей поэзии! Вот! Вот! – кричала преподавательница литературы, брызгая слюной.
С последним «вот» в девушку полетела пустая обложка.
- Убирайся вон!
- У меня… У меня сегодня день рождения, - плакала девушка, собирая обрывки сборника.
- Убирайся праздновать свое шлюхское день рождения!
- Это мой последний сборник… единственный… первый…
- Вон!
Теперь девушка шла прочь от школы неизвестно куда, она читала страницы порванной книги и плакала.
Они столкнулись головами, поэт и поэтесса, они не смотрели по сторонам и попали в поэзию.
Боли не было, был мгновенный переход из этого мира в мир чудесных строк.
Они замерли. Они не видели ничего кругом, только новые рифмы, только свежие метафоры, только волшебные сравнения.
С улицы их и забрал сержант милиции Прозин. Он привел их как кукол в отделение милиции и доложил лейтенанту Нечаеву:
- Вот. Подобрал на улице. Невменяемы.
- Что натворили? – поинтересовался лейтенант.
- Ничего. Стояли. Мешали проходу граждан.
- Документы? Следы инъекций? Может, укуренные?
- Алкоголем не пахнет, наркоты нет, документов и следов инъекций - тоже.
- Может, подложить наркоту?
- Все кончилось. Вчера последнюю подкинули, - доложил сержант.
- И что, на внешний мир не реагируют?
- Не реагируют. Но без следов инъекций.
- Классно!
- Да неплохо.
- Может, через жому вводили?
- Не могу знать!
- На экспертизу. Если ничего не покажет, в дурку их оттранспортируешь.
Экспертиза ничего лишнего в крови не обнаружила, и Прозин отвез их в сумасшедший дом.
- Подождите в коридоре, - попросил главный врач Прозина. – Сейчас я с ними разберусь.
Через некоторое время главный врач вышел из кабинета, в руке у него была новенькая книга, он увлеченно читал.
- И как они?
- А? – переспросил врач.
- Как они, спрашиваю.
- Понимаете, они попали в поэзию…
- И что теперь? – спросил сержант.
- Всё. Они там. Мы здесь.
- Вы их вылечите?
- Нет.
- Не можете?
- Могу. Но не буду. Лучше жить в поэзии. Чем в этом идиотском мире.
- И что теперь?
- Что теперь? Я организую специальный сумасшедший дом для живущих в поэзии. У вас нет больше таких?
- Нет, - растерялся Прозин. – А мне-то что делать?
- А? – переспросил зачитавшийся врач.
- Мне-то что делать?
- Езжайте домой, дружочек!
- А эти? Что с ними?
- С ними все будет нормально. Им хорошо. Смотрите, какую они мне книгу подарили. Это удивительные стихи!
Прозин бросил взгляд на книгу. На обложке значилось «Сборник стихов. Ефим Музин и Муза Ефимова.
- Ладно. Я ушел, - буркнул Прозин.
- До свидания, - проронил врач и углубился в чтение.