если мчаться быстро-быстро гордо-гордо по саванне,
будто страус, будто птица, пряча голову в песок,
можно светлый мир построить на сплошном самообмане
и носиться в этом мире взад-вперед-наискосок.
поднимая пыль и ветер, по нему шуршать ногами
и закидывать колючкой иноземных пришлецов
со своим чужим уставом и помятым оригами
на том месте, где обычно нарисовано лицо.
можно прыгнуть с вертолета и зависнуть апельсином
ярко-рыжим, ярко-красным, ярко-сине-голубым,
а потом, забавы ради, завести себя в трясину,
или в чащу, или в гости к трубадуру без трубы -
выпить чаю, съесть конфету, почитать Омар Хаяма,
с бестолковым трубадуром трубадурить без ума,
выйти в месяц, в двери, в люди, вынуть ножик из кармана,
констатируя, что в мире начинается зима:
мерзнут лапы, листья, кочки, чай, конфеты, трубадуры,
индевеет оригами всеми складками витрин.
на меня вовсю глазеют рты раззявившие дуры -
я свалился с вертолета - ярко-рыжий апельсин!
быстрый-быстрый, гордый-гордый без трубы, но из саванны,
выпал снегом, вышел следом, заплясал веретеном,
улыбнулся постовому с добер-мордой добер-мана
и пошел, минуя зиму,
за цветами
в гастроном