"Ах, лучше нет огня, который не потухнет,
И лучше дома нет, чем собственный твой дом,
Где ходики стучат старательно на кухне,
Где милая моя, где милая моя,
Где милая моя и чайник со свистком."
(Ю. Визбор)
Заворачивал век на дорогу не к храму – к финалу.
Мы сидели, устав жарких слов обращая в упрёки.
Шёл последний антракт в паранойе постылого бала.
Лодка билась об быт, отмеряя прощальные сроки...
Для двоих тесен мир, если годы стесняют, и память
В них вселяет озноб, и усталость, и долг, и привычку.
А наводки мостов, словно бабочки, прямо на пламя
Устремляют пролёт, не забыв про канистру и спички.
Но пути развести не дано, если ржавою стрелкой
В прошлом вбит переход от беспамятства до бесприютной
И щемящей тоски, в потолок, где коптится побелка...
Это просто огня дым исходит, слащавый и мутный...
Но остались друзья, годы, дети. Добро поделили.
Половина тебе. И сама исчисляй эту долю.
Хочешь, всё забирай – лишь оставь мне, прибитое пылью
От истлевших ночей, ощущение сладостной боли
Первых взглядов и рук, чуть коснувшихся, как бы случайно.
Мир просторный ещё, и взлетает в зенит безрассудство...
Кухня, тусклый огонь, копоть стен – лишь освистанный чайник
Нам стремится подать хриплый голос в бессилии грустном.
А надежда сквозит, что когда-то, быть может, сквозь годы,
Ты поймёшь, ты простишь, да и я попытаюсь забыться...
Эти годы прошли. Их десятками свозят подводы
В пропасть тесных миров, где в тумане забытые лица...