ночь алмазами над степью засияла,
на реке пролил кто молоко:
от луны дорожка пробежала;
степь моя, как дышится легко.
как привольно по тебе промчаться,
травостой нескошенный измять,
и, упав в траву, все любоваться
звездным небом - глаз не оторвать.
а потом пригнать коней на берег
и сойти в объятия реки.
кто такое счастие измерит,
что заменит эти дни мои?
вороной мой друг и мой приятель
я купать готов тебя всю ночь,
друг мой, вспоминаешь на закате
мы с тобой цыган умчали дочь?
что за ночь была средь трав поспелых,
звезд сияния в небе круговерть,
что за ночь сердец, дыханья, тела -
словно жизнь прогнала к черту смерть.
как измяли в страсти ситец травный,
с ней душой взлетали в небеса,
как глаза сияли утром ранним,
как катилась по щеке слеза.
друг ты мой, товарищ черноокий,
по дорожке б реку переплыть,
где цыганский табор недалеко
и любовь моя там может быть.
снова мы умчимся к звездной ночи,
снова степь раскинет нам постель,
снова страстью вспыхнут ее очи
и любовь откроет к счастью дверь.
чтож ты все молчишь, мой друг сердечный,
что мотаешь буйной головой,
видно знаешь, нет любви той грешной -
нож цыгана порешил любовь.
лишь костер остался в поле чистом
только холм насыпанной земли.
под луною ясной серебристой
нет свободной у степи любви.
ночь алмазами над степью засияла,
по реке пролил кто молоко:
от луны дорожка пробежала;
степь моя, что мне так не легко?