Не приснилось ли: немцы и гетто,
и душа, от бессилья, в узде...
Потемнела текстура багета,
стали краски бледней на холсте.
Посмотрела впервые - замолкла:
на лице словно горя удел.
Тот приезжий художник, заморский,
твой грядущий исход разглядел,
путь твой тяжкий...
Забор из колючки,
как пощёчины, окрики "Schnell!".
Ничего не изменится к лучшему -
ты теперь это знаешь, Рахель.
Ты теперь это видишь без глянца -
шестигранник не спрячешь в горсти.
Хоть и вышла ты за иностранца,
он тебя не сумеет спасти,
даже приняв вселенские муки
ради вашей великой любви.
Ты в последнем сжигающем круге,
а за кругом убийцы твои.
Ты сейчас, как на давнем портрете.
Почему не сожгла - отдала?
Меж домами могильщиком ветер,
а во рву всё тела и тела...
Вечный путь наш: забор из колючки,
дальше - смерть, словно высшая цель.
Ничего не изменится к лучшему.
Неужели, ты знала, Рахель?