. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . над прошлым, беззаботным и бесстыжим
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . горячим сном, податливым комком
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . я падаю, я, мамочки, всё ниже,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . вот-вот коснусь, возьму его рукой…
Сойти с ума и вырасти над домом
воздушным шаром, голубой звездой,
запаянной на корочке картонной
стеклянным клеем, кисточкой, водой.
Корабликом тетрадным, неуклюжим
зависнуть на секунду над судьбой,
над зеркалом дворовой мутной лужи,
над липами, над горкой, над собой,
над сахарной и невесомой ватой,
над шелухой и рыбьей чешуёй,
над Ирочкой в пальтишке тесноватом,
над маленькой отпрянувшей землёй.