Живёт у нас поэт в Сибири,
как схимник, хмур и нелюдим.
Я говорю: он - лучший в мире,
мы бесталанны рядом с ним.
Другой с таким бы дарованьем
давно прославился, но тот
вздыхает, лёжа на диване,
и тут же, не вставая, пьёт.
Ему б жениться что ли или
хотя б с лица щетину сбрить.
Но он твердит: поэты – пили.
А я – поэт. И буду пить.
От этой логики железной
мне тошно делается, ведь
его никто не видел трезвым
и он не думает трезветь.
Иной таким же был в начале,
а после – вынут из петли.
Кого-то еле откачали,
кого-то всё же не спасли.
И этот, если не завяжет
с загульной жизнью, кончит так.
Но он не верит мне и даже
ворчит: раскаркался, дурак!
Я говорю: зачем Ты, Боже,
смутил его, вручив Свой дар?
Им пренебрёг поэт!.. Я тоже
Твой дар едва не промотал.
И к тридцати остался с чем я?
Недужна плоть, к спиртному слаб.
…Поэт районного значенья,
не переросший свой масштаб.