Чаша пенная моря. Нежно волны шумят.
В апельсиновой роще мы глядим на закат.
Вот в тумане закатном день уносится прочь,
Вот темна, непроглядна, опускается ночь.
И в ночь такую, мой ангел, мы вошли в тёмный круг.
В круговерти людей тебя несли сотни рук.
Я потерял тебя из виду, не найду нигде -
Твой жемчужный силуэт растворился во тьме.
Жизнь в кровавых подтёках, в серых домах.
Их глазницы чёрных окон вселяют страх.
Тьма сгущается вокруг, но ты, ангел мой,
Всё надеешься, что вдруг ты вернёшься домой.
Отпечатки жирных пальцев на жемчужной душе.
То, что было белоснежным, не сияет уже.
Цинично усмехается сто тридцать пятый гад,
Щупает лицо твоё и низменно рад.
"К чему эти слёзы? Ты кем себя мнишь?
Ты дешёвая кукла, и уже не взлетишь!
Давай отрежу крылья - это лишний груз.
А в том, чтоб быть дешёвкой, есть особенный вкус!"
Но тут, собрав все силы и отбросив страх,
Ты, расправив крылья, вдруг взметаешь прах.
С воем разбегаются все, кто рядом был,
Боясь прикосновения сияющих крыл.
Пройдя сквозь стены, решётки и льды,
Вновь ко мне и к морю возвращаешься ты.
В сиянии солнца и в свете луны
Ты шлёшь мне улыбки и нашёптываешь сны.
А в апельсиновой роще, на берегу
Я играю на гитаре и уйти не могу,
Потому что здесь наш истинный дом,
И я никогда не сомневался в том.