Я мог бы стать добрей и проще,
жить, задыхаясь, на износ,
дабы, как загнанная лошадь,
тащить в конце концов свой воз.
Никто меня не упрекнул бы
в безделье или мятеже,
и всё, что сделать в жизни нужно,
я, может, сделал бы уже.
И жизнь моя была б иною,
иными мысли и дела,
и нимб сиял бы надо мною,
а за спиною - два крыла.
И я, от домыслов и сплетен
свободен, умер бы в свой срок.
И никогда бы строки эти
сложить, наверное, не смог.
Не знаю, лучше или хуже
я был, чем этот идеал,
но если я кому-то нужен,
то лишь таким, каким я стал.
И пусть во мне нет прежней прыти,
желаний, планов, целей, сил,
однако, собственной орбите
ни разу я не изменил.
В плену у сделанных открытий,
прозрений, замыслов, идей,
я стал почти как небожитель
в миру для остальных людей.
Но в том и тайна всё же, что я
средь заблуждений и крамол
через небесное - земное,
в земном - небесное обрёл.
И приоткрылось мне когда-то
не из пророчеств и кафизм,
что в грешнике сокрыта - святость,
а в зле - добро, и в смерти - жизнь.
И в том, что слабостию было
во мненье мудрецов иных,
другую суть узрел я - силу,
для посрамленья мненья их.
Не отвращая от страданий
и боли своего лица,
я будто в тайны мирозданья
проникнул в замыслах Творца.
Но что с собой мне делать, чтобы
стать сопричастным им, когда
и целый мир меня, должно быть,
не скроет от Его суда?