Люблю грозу в начале мая,
когда безмолвствует народ.
Лишь пегий пёс у моря края
Пегаса под уздцы ведёт.
Там на неведомых дорожках
пчелиный ход сомнамбул, пьяниц –
в Москву, в Москву спешат на дрожках.
И нежным цветом красит глянец
ночь, улицу, фонарь, аптеку,
а также парус одинокий.
Как нам пройти в библиотеку?
А судьи кто? И где пророки
непознаваемого всуе?
Час ночи. Не найти управы.
Не проиграть чтоб, голосую.
Исчезли юные забавы.
Сомлели на ветвях русалки,
вишнёвый сад без урожая.
Как хороши в гробу фиалки,
поскольку розы дорожают.
Словесных руд изводим тонны,
но беспокоит Гондурас.
Подходит век-шакал в погонах
и произносит – Вас ист дас?
Желает счастья в жизни личной
с женой французского посла.
В ЦПКиО, левей шашлычной
стоит Венера без весла.
Но полнит кудри ветер странствий,
как сон, как утренний туман.
О, бледных ног закрой пространство –
из-под полы торчит наган.
Во глубине пруда, на льдине –
тьма похмелившихся стрельцов.
Туда порой бегут графини
чуть изменившимся лицом.
Затем наместники разврата,
как, впрочем, парни всей земли.
Мы здесь не местные, ребята.
Подайте. Можно и рубли...