«МИР НЕ ПОЙМЁТ ИНОКОВ…»
В предыдущей книге, посланной издателю, я опрометчиво и не очень задумываясь о последствиях, привел изречение прп.Антония Великого, †356, учредителя пустынного монашеского жития, обличающего монашество. Не то чтобы оно было необходимо в тексте книги; я самонадеянно посчитал, что слово Святого Отца пронизывает и наше время.
Иеромонах Сергий(Рыбко) не пожалел для меня времени, чтобы разъяснить мою ошибку, за что я ему очень благодарен. Привожу часть его письма: «Здравствуйте, Александр! Если монах обличает монаха — имеет на то право, а иногда — тяжкую обязанность. Особенно святой монах. И делает это, как правило, с целью исправления обличаемого, водимый любовью. Ведь «обличить безумного» запрещает Священное Писание как безполезное занятие.
Существует множество пророчеств, указывающих на современное отступление от Бога и то, что «время близко». Вы, дорогой Александр, избрали для Вашей книги именно такое, которое изобличает падение монашествующих. Пророчество сильное. Но в устах мирянина, даже произнесенное другими монахами пророчество, иногда, в зависимости от обстоятельств, приобретает звучание не то, которое вкладывал в него пророк, и поэтому не сохраняет своего назначения…
Современное русское иночество слабо и немощно. Ни в какое сравнение не идет оно с монашеством времен прп.Антония Велико-го. «Монашеский подвиг не дан нашему времени», — утверждал свт.Игнатий. Не дан в том смысле, что во всей полноте быть проходим в наше время не может, по целому ряду причин, описанных святителем. Тем не менее, монашество в России существует. Святые обители возрождаются (их уже более 600) подвижническим тяжелейшим трудом их нынешних насельников. Трудом, который мир, более склонный к осуждению, ни понять, ни вместить не может…
Если Вы сочтете нужным пророчество все же оставить, оно будет опубликовано так, как Вы хотите. Только, пожалуйста, подумайте над тем, что книгу Вашу будут читать мирские люди, многие из них только-только переступают порог Церкви. Они верят Вам. Ничего не зная о глубоком, тяжелейшем труде и духовной брани инока, в лучшем случае представляя его весьма поверхностно. Какое суждение о великом подвиге иночества вынесут они, прочитав пророчество прп.Антония среди зарисовок современной жизни, талантливо описываемых Вашим пером?
Разрешите, дорогой Александр, дать Вам совет без вопрошания. Хотя подобные советы воспрещают давать Святые Отцы, зная Вас, надеюсь, Вы поймете меня правильно.
Прп.Севастиан Карагандинский говорит: «Мир никогда не сможет понять иноков, как иноки не могут до конца понять мирскую жизнь». Когда Вы что-либо захотите писать о монашеской жизни, особенно обличительного свойства, прошу Вас много подумать. Правильно ли Вы поняли то, о чем хотите рассказать? Не ошиблись ли в чем? Надо ли это делать? Имеете ли право? Наконец, как это будет прочитано и правильно ли понято? Жительство иноческое таинственно. Разнообразные падения, всегда бывшие в нем и в древние времена, составляют часть той непонимаемой и невмещаемой миром тяжкой брани, которую ежедневно ведет инок.
Да и само слово «падение» в монашеской среде понимается вовсе не так, как в миру. Зачастую в монастыре как падение воспринимается и называется то, что в мирской жизни вообще не является грехом, например, отлучка из монастыря без благословения. С любовью о Христе, иеромонах Сергий».
Нашел у прп. Аввы Дорофея: «Имею множество опытов, подтверждающих ту истину, что всякий судит о других по своему усмотрению. Положим, что кому-либо случилось стоять ночью на каком-либо месте, — и мимо идут три человека. Увидев его, один из них думает: он ждет кого-либо, чтобы пойти и соделать блуд; другой: это должно быть вор; третий: он сговорился с кем-либо из ближайшего дома вместе пойти на молитву, — и ждет его. Вот все трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однакож не одно и то же возымели о нем мнение, но один — одно, другой — другое, третий еще иное, — и очевидно каждый — сообразно со своим душевным состоянием».
Что нужно для спасения? Немного.
Блажен, кто в этом малом преуспел,
Чтоб ты, душе, не забывала Бога
И к людям относилась, как к себе.
Возможно ли сие без покаянья,
Возможно ль покаянье в суете?
Благословим же ныне расстоянье
От близких и неблизких — всех людей,
Я видел: даже псы склоняют главы,
Забыв на время долг собачий свой,
Отыскивая нужные им травы,
Чтоб исцелиться этою травой.
Они уходят молча, воровато,
В леса, поля — подальше от людей,
Чтоб после, появляясь виновато,
В глаза хозяйкам весело глядеть.
Душе моя, и мы на расстоянье
От городов и деревень живем,
Отыскивая травы покаянья
В уединенье песием своем.
Наденет лес ночное одеянье.
Душе моя, нам хорошо вдвоем,
И я благословляю расставанье,
Лобзая одиночество свое.
Иеромонах Роман(Матюшин)
"ЧАША ЖИЗНИ ИСПОЛНЕНА ЖЕЛЧЬЮ, НЕ МЁДОМ"
Повседневность: чеченка-самоубийца у московской гостиницы «Националь» взорвала на себе «пояс шахида», лишив жизни шестерых и ранив 15 человек. Она, видимо, не знала Москвы и выспрашивала у прохожих: «А где здесь Государственная Дума?» Пока депутаты благодушествуют, взрывчатку, нашпигованную гвоздями и шариками, приводят в действие все ближе от народных избранников.
А от «Националя» до Кремля рукой подать — метров 300…
Задаю себе вопрос: почему именно женщины идут на страшное
преступление? Оказывается, это жеросамоубийцы. «Жеро» по-вайнахски означает «вдова», но это и социальный термин. По горскому адату, жеро становится общим достоянием, т.е. отбрасывается в другую социальную нишу. Так что несчастные овдовевшие девчонки с благодарностью и радостью принимают предложение совершить самоубийство во имя торжества ислама, нежели стать общей собственностью…
ПОБЕЖДЕННЫЕ
Чаша жизни исполнена желчью, не медом и млеком,
И испита давно. И о чем мы рыдаем и плачем?
Утомленные солнцем, унесенные ветром, побежденные веком!
Слишком мало мы верим, поэтому мало и значим.
И к кому этот вопль на краю полыхающей бездны?
Мы отвергли любовь, и Господь нас, предавших, не знает.
Мы давно безнадежны и столь же равно безполезны.
Пустота в наших душах заблудших зияет.
Не умеем любить, ненавидеть и то разучились.
Измельчали для подвига, Духа дары растеряли.
Как мы смеем надеяться, злые, на Божию милость?
Мы не Русью святою, мы даже Россией не стали.
Нина Карташева, Москва
— Я положила на стол рядом с кануном пакет с продуктами, — рассказывает в редакции миловидная женщина, держа в руках заметку, — а свечница взяла и тут же передала его прилично одетой особе. Хочу, чтобы вы опубликовали мой материал.
Как мог, я стал разъяснять, что традиция поминовения усопших имеет древние корни, когда первые христиане ежедневно приносили в храм еду и устраивали совместную трапезу после службы. Это правило соблюдалось настолько строго, что даже со-хранился рассказ о мальчиках-сиротах, которые приносили в храм кувшин с водой — все, что могли принести.
Наше приношение — просьба о молитве об усопших рабах Божиих, ваших близких. Продукты раздаются всем нуждающимся — любой может подойти и попросить, и ему не откажут. Вы ничего не знаете о женщине, которой досталось ваше приношение. Постарайтесь не думать об этом, а просить Бога, чтобы Он принял вашу жертву и наставил получившего ее помолиться о душе усопшего…»
Посетительница благодарно улыбнулась и забрала заметку назад…
Между Временем и Вечностью,
Как над брызнувшей водой,
К нам заброшен безконечностью
Мост воздушно-золотой, —
Разноцветностью играющий,
Видный только для того,
Кто душою ожидающей
Любит Бога своего, —
Кто, забыв свое порочное,
Победил громаду зол
И, как радуга непрочная,
Воссиял — и отошел.
Константин Бальмонт † 1942
"...ЕЁ ЗА СТЁКЛЫШКИ УБИЛ"
По ТВ: «В Твери молодой человек выглядывал на улице девушек, которые носили красивые украшения. Выследив жертву, он провожал ее до лифта и, войдя вслед за ней, под угрозой ножа требовал отдать деньги и драгоценности. Девушка от испуга закричала. Парень вырвал из ушей сережки, ударил ее ножом в живот и убежал. Ограбленная погибла, грабитель задержан».
СЕРЕЖКИ
современная баллада
Носила бабушка сережки,
Краса поддельною была…
На свадьбу внучика Сережки
Его невесте отдала.
Собралась девушка в дорожку…
Пристал в автобусе дебил,
Потом всерьез, не понарошку
Ее за стеклышки убил.
Ирэна Сергеева, СПб
"ЧТО ЗА СЕРДЦЕ У ВОРОНЫ?"
Из всех живущих рядом я больше всего хотел бы подружиться с вороной. Такая интересная птица, но мы, горожане, настолько привыкли к ее присутствию, что просто не обращаем на нее внимания. Знаем лишь, что она осторожна — отскочит на безопасное расстояние и глядит на тебя одним глазом, наклонив голову, и близко к себе, даже с кормом, не подпускает; наверное, поэтому и живет долго. Еще почему-то считают люди, что вороний гвалт приносит несчастье — «не каркай — накаркаешь!»
Я не орнитолог, но все же заметил, что карканье имеет много оттенков, не иначе, это вороний язык. И сухую корку ворона, в отличие от других пернатых, в луже размочит — догадливая к тому же. И потом, вороны живут семьями и никогда не будут есть найденную пищу в одиночку, но обязательно сообщат о находке сородичам. Для этого есть у них специальные наблюдатели, ждущие сигнала от других ворон или вовремя оповещающие об опасности.
Давай подружимся, ворона!
Что за сердце у вороны?
В этом карканье глухом
Слышу горестные стоны
Потерявшей кров и дом,
Муку крестную природы,
Человека смертный крик,
Все печали и невзгоды,
Что не выразит язык.
Ах, ворона, бедный вестник
Скучного небытия,
В День Утешный не воскреснет
Песня скорбная твоя.
Эти хрипы здесь родились,
В мире гнева и труда,
Разделились, воплотились
И остались навсегда.
В сопряжении молекул,
Что зовется житием,
Утянувшим человека
В этот временный проем.
Не томись, моя дуреха,
Всякую земную плоть
Выщелкнет сухим горохом
Точно в яблочко Господь.
Будет так. На райском лоне,
Сидя в перьях золотых,
Ты взлетишь, как пух с ладони,
В хор младенцев и святых.
О.Андрей Кононов, Вятка
Видно, не любит народ ворон еще и за всеядность, их считают предвестниками смерти, не гнушающихся и мертвечины. Но еще глубже в память народную вошло выражение конца 30-х годов — крытый грузовик, на котором энкаведисты увозили по ночам лю-дей на пытки, страдания или расстрел, прозвали «черным вороном». Жили, вздрагивая во сне при первом звуке мотора: «Сего-дня, кажется, пронесло…»
«Звонок, отчетливо прозвеневший в коридоре, сразу разбудил его. Был второй час ночи, наверно, он только задремал. Звонок повторился настойчиво и твердо. В трусах и майке
Саша вышел в коридор, снял цепочку.
— Кто?
— Из домоуправления.
Саша узнал голос дворника и повернул ключ.
В дверях стоял дворник Василий Петрович, за ним незнакомый молодой человек в пальто и шапке и два красноармейца в шинелях с малиновыми петлицами. Отстранив сначала Василия Петровича, потом Сашу, молодой человек вошел в квартиру, один красноармеец остался у дверей, другой вслед за Василием Петровичем прошел на кухню и стал у черного хода.
— Панкратов?
— Да.
— Александр Павлович?
— Да.
…Автомобиль ждал на улице, неподалеку от дома. Саша сел на заднее сиденье, по обе стороны сели уполномоченный и конвоир, второй конвоир вел рядом с шофером. Молча проехали по ночным московским улицам. Саша только не разобрал, с какой стороны подъехали к тюрьме. Открылись высокие железные ворота, пропуская машину в длинный узкий крытый двор. Первыми вышли конвоиры, потом Саша и последним — уполномоченный. Машина тут же отъехала». Анатолий Рыбаков. «Дети Арбата».
ЧЁРНЫЙ ВОРОН
Её прозвали «чёрным вороном», машину памятную эту. Ей власть была дана над городом от полночи и до рассвета. Она, скользя сквозь тьму тревожную, как бы высматривала что-то. Её заметив, осторожные спешили скрыться за ворота. Калитку притворив скрипучую, вздыхали с облегченьем: «Мимо…» Но для кого-то в данном случае беда была неотвратима. И где-то звякали засовами, подняв хозяина с постели… И становились жёны вдовами, а ребятишки сиротели. Те, младшие державы жители, что с их понятливостью детскою в своих отцах бывалых видели и партию и власть советскую. И лишь доносчики всесильные в тот чёрный год спокойно спали. И пятна на руках чернильные как пятна крови проступали. Нона Яворская, №2,стр.6